Солдаты
Шрифт:
– Ну, что, воин, не выветрился еще Бог из твоей глупой башки? – начал беседу сидящий в центре мужчина, прочитав написанное на папке слово. – На вид вполне здоров, вот и врачи пишут: «Годен». Служить хочешь?
– Хочу, конечно!
– А с присягой как?
– С присягой – сложнее. Принимать не буду…
– Родина, значит, вас взрастила, выучила, а вы ей служить не желаете? – подал голос сидящий чуть в сторонке подполковник.
– Служить не отказываюсь, сказал ведь уже.
– Не отказывается он… А не боишься, молодой человек,
– Бог меня найдет везде. А что до куличек, то, когда принимал решение, подумал и о возможных последствиях.
– Подумал, значит, – протянул военный.
Подполковник стал медленно перебирать бумаги, какую-то из них отбросил в сторону, а потом резюмировал, обращаясь к комиссии:
– Товарищи, предлагаю отправить его в стройбат, пусть киркой помашет, может, поумнеет. Как вы считаете?
Товарищи закивали головами. Получив их согласие, офицер брезгливо бросил призывнику:
– Свободны, гражданин сектант! Вспомните наш разговор еще не раз, будете жалеть о своем решении!..
По пути домой Сергей старался успокоиться, сделал лишний круг по кварталу, чтобы мама не заметила его волнения.
Но материнское сердце не обманешь, женщина встретила сына внимательным взглядом:
– Ну как? Что сказали в военкомате?
– Сказали, что отправят в стройбат. Чего я и ожидал, в общем-то.
Мама постаралась не выдать волнения, но в глазах предательски блеснули слезы. Отвернулась…
– Так, братишка, слухай сюда внимательно, – увещевал призывника старший брат, – ничего сверх того, что переживают остальные, с тобой не случится. Понял? Все через это прошли, и…
– …и в основном выжили, – закончил вместо брата Сергей.
– И-и-именно! Так что настрой себя соответственно, и все будет нормалёк. Главное, в такую погоду тепло одеться и иметь с собой хавчик. Понял?
Зима выдалась не на шутку. Морозы сковали город, дым из печных труб – ровненько, к небу. Оголенные ветви деревьев прикрылись пушистым красивым инеем. Холодная погода не стала препятствием для друзей, пожелавших прийти к военкомату в час отправки. Те, кто пришел, старались поднять настроение, много шутили, делали вид, что все отлично, пытались всячески поддержать призывника.
Мама в этой компании оказалась оттесненной в сторонку. Она, конечно, тоже пробовала улыбаться, не подавать вида, старалась выглядеть бодрой. Лишь время от времени ловил на себе Сережа ее грустный взгляд и понимал, как ей сейчас нелегко – подряд четвертый солдат в семье. Только чуть-чуть побыли в полном составе, и вот снова расставание.
Спустя короткое время Сергей с горечью думал о том, что непростительно мало побыл с ней рядом. Не хотелось выглядеть маменькиным сынком. Она ждала, он видел, она такая одна, с самым верным на свете сердцем. А сейчас…
А сейчас пора прощаться. Зовут. Минуты прощания всегда коротки, их постоянно не хватает. Дружеские похлопывания
– Будь умницей, сынок! Храни тебя Господь!
– Мам, да все будет нормально. Не переживай.
Отдернул руку. А она хотела еще немного ее подержать. Неловко так, несмело задержала было. Отмахнулся. Пора! Так и осталась в памяти эта несмелая попытка, материнское желание прижать его к себе хоть ненадолго. Еще помнящая мамино тепло рука схватила сумку и «вперед!». У ворот обернулся, улыбнулся провожающим. Шаг за ворота. Все – другой мир…
Подвал в здании военкомата, куда их загнали, являл собою унылое зрелище: небольшая комнатка, деревянные двухъярусные нары из неструганых досок, серые стены, одинокая, покрытая пылью лампочка, теснота. Благо, хоть тепло. Вошедшие с мороза молодые люди с рюкзаками, сумками и чемоданами бросились занимать места на лежбище. Запах перегара, лука и весь остальной набор, принесенный с бурных проводов, наполнял тесное помещение.
Сергей нашел свободное место, прилег на нижней полке, огляделся. «Дембель неизбежен!» – прочитал криво нацарапанное чем-то острым на стене. Спасибо, добрый неведомый глашатай, утешил. Интересно наблюдать за тем, что происходит вокруг. Публика колоритная, развязная, потому что молодая, да еще большинство навеселе.
Кто-то говорил нарочито громко, вел себя вызывающе, кто-то пытался на глазах у «покупателей» пить водку, кто-то был скромнее, старался познакомиться с соседом по нарам и завести тихую беседу; а кто-то пытался уснуть, присоединиться к уже похрапывающим. Основная же масса вела себя, как Сергей, – молча лежала и пассивно наблюдала за происходящим.
«Покупателями» зовут тех, кто приехал из части принять, или, на солдатском жаргоне, «купить» новобранцев и сопроводить их к месту службы. Обычно это были младшие офицеры или прапорщики, иногда в сопровождении сержанта.
– Та-а-ак, воины! – голос прапорщика, резкий, с гнусцой, прервал разговоры призывников и разбудил спящих. – Выходи строиться в коридор. Я не понял, вы че, оглохли! Строиться, я сказал!
Парни медленно, нехотя начали вставать с мест и неуклюже, неровно строиться в коридоре.
– Живей-живей, пошевеливайся. Сумки с собой берем, ставим под ноги, открываем.
– Какого хрена я вам свои личные вещи показывать должен? – прозвучал дерзкий, явно пьяный голос какого-то парня.
– Так, фамилия, воин? – взвыл прапор.
– Петров.
– Так вот, Петров, все твои права остались за воротами, а здесь у тебя одни обязанности. Понял?
– Да, паш-шел ты!.. – буркнул себе под нос тот.
– Не слышу, понял?
– Да, по-о-онял, понял, – уже громче выдавил из себя Петров.