Соленый периметр (Сборник рассказов о Подводниках)
Шрифт:
Свободные от вахты веселились, пели песни под баян неугомонного Юрия Завадского. А лодка шла заданным курсом, и при очередном подвсплытии можно было увидеть в перископ, как над темным, лаковым океаном встает месяц почти такой же, как над далекой Россией. Только - рожками вверх...
* * *
Да, каждый дальний поход достоин целой повести. Этот - тем более. И пусть не будут в обиде те, чьи славные дела не названы здесь, - ни одно из них не будет забыто. Главным же мне кажется то, что услышал я в последнием разговоре с Николаем Невским - одним из самых молодых членов экипажа.
– Пришел я на лодку незадолго перед
– Ну и как впечатление от океана?
– Отличное! Столько увидеть, узнать, понять за такое время - так ведь не каждому повезет!
– А если снова? И туда же, а то и дальше?
Он негромко, но убежденно говорит:
– Хоть завтра. Мы же - подводники!..
Идет время. И сейчас, когда пишутся эти строки, славный корабль снова, наверное, несет свою вахту далеко от родных берегов, в неведомой точке Мирового океана. Так надо. Подводники охраняют мир.
"Кентавр"
"Здравствуй, мама. У меня все нормально..."
Валька вздыхает, кладет ручку и откидывается назад. Едва слышно скрипит тугая кожа узенького диванчика. В отсеке стоит тишина, которую только подчеркивает доносящееся из-за переборки звонкое постукивание: Серега Рыжов мастерит что-то в соседнем отсеке, благо мотористов - "мотылей", по-корабельному, - в отсеке сейчас нет. От недалекой камбузной плиты, экономно всунутой в отсечную "шхеру", еще тянет теплом и чем-то вкусным. Всего полдня назад лодка пришла с моря и, освеженная большой приборкой, отпустила экипаж в базу. Валька - из невеликого числа оставшейся на корабле вахты.
"Нормально"... Какое уж там "нормально"! С чего все началось? Как там сказал Экзюпери - мы родом из детства? Так, получается...
Да... А ведь, между прочим, с нее, с мамочки, все и началось. С нее! Даже наедине с самим собой Валька не может позволить себе сказать это слово, но оно так и маячит где-то на задворках, - "эгоизм"...
Ох, как же она, мама, берегла свой покой! И, оказывается, самый лучший для того способ - запретить! "Мама, можно в футбол?" - "Это же так грубо пинаться, толкаться. Нет".
– "Мама, я пойду на речку?" - "Нет-нет, это опасно!" - "Мама, можно?..." - "Нет - я же так за тебя волнуюсь!" Да, волноваться она не любила...
Вот так оно и шло: ребята играли, купались, дрались, а он, "Лерик", читал, рисовал и играл в зоологическое лото. Зато уж мамочка была спокойна: ребенок - рядом! Эх, мама, мама!..
Таким он и пришел в школу - "профессором", безнадежно отставшим от одноклассников в их сугубо мужских делах. Приходилось уже сознательно внушать себе: ничего, он покажет себя в ином, более достойном деле! Сейчас Валька с грустью вспоминает, как он, дурак, радовался, получал освобождение от физо. Вот еще: бегать на дистанциях, неизменно приходя последним, неловко швырять грязный мяч, потешая класс, мешком висеть на перекладине - да зачем ему это надо? Ему -чемпиону математических олимпиад, "ходячей энциклопедии", по Наташкиному выражению! И слова сейчас вспоминаются его, Валькины, снисходительно - небрежные: "Сила есть - ума не надо!" Подразумевалось, что он-то, Валерий Сизов, не из тех, кто будет строить свою жизнь напряжением бицепсов, трицепсов и иных многоглавых мышц: чего-чего, а уж того,
Да... А вышло, что и не хватило его, "вещества". На полбалла не хватило до той заветной цифры, после которой корявый термин "абитуриент" меняется на звонкое слово "студент". Потом был год в какой-то унылой конторе - для стажа!
– а весной вдруг грянула для него, для Вальки, лихая, с присвистом, песня: "А для тебя, р-родная, есть почта пол-левая"... В общем, труба позвала! И вот уже на тебе почти что модный ремень с якорем и звездой на бляхе, на зябнущей голове - бескозырка без ленточки, и ты можешь считать себя первым лишь тогда, когда видишь грудь четвертого: "Р-равняйсь! Смир-рна! Для встречи спр-рава!.." И называлась все это - "учебный отряд"...
Вот там-то оно впервые и появилось всерьез, это ощущение, неполноценность. Нет, учеба шла хорошо, даже более чем, но вот остальное!
О занятиях физподготовкой даже сейчас стыдно вспоминать. Освобождений здесь не было - какое там!
– и Валька стал в смене кем-то вроде Олега Попова: "Спешите видеть: Сизов не брусьях! Анонс: Сизов и штанга! Любимец публики прыгает через гимнастическую лошадь: масса эмоций и здоровый смех!" Да, вот так оно и было...
А весло?! Валька тогда понял, почему самых отъявленных негодяев ссылали раньше на галеры.
Четырехметровый деревянный "движитель" десятивесельного баркаса стал для него настоящим кошмаром. Больше того: весло казалось неким символом издевательства над здравым смыслом вообще! Век электроники, атомной энергии, космических свершений - и тут же рядом тяжеленная деревяшка, дико изматывающая работа:"Нав-вались!!!" Распухшие пальцы, лопнувшие пузыри на ладонях, словно изломанное на дыбе тело - жутко вспомнить! Правда, кое-какая силенка потом появилась, этого не отнимешь...
И все-таки самым трудным для него было не это. Главным оказалось то, что он, Валька, начал катастрофически быстро терять уважение к самому себе. Над ним - над ним!
– смеялись. Правда, без злобы, добродушно, даже сочувственно, но смеялись же! Было, однако, и хуже...
В одно из воскресений, помнится, проводили общий заплыв, тренировались к Дню флота. Где-то на середине дистанции Валька с нее сошел: повис на борту страхующего яла, чувствуя, что не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой. Ребята тогда сочувственно промолчали, но через два дня, когда смену по штормовой тревоге бросили на спасение плавсредств, Вальку из строя вывели: ненадежен. Забившись в щель между стеллажами в баталерке, он ревел, как второклассник...
Валька сник. Это слово, пожалуй, наиболее точно соотсетствовало состоянию, в котором он тогда пребывал. И все-таки он еще не терял надежды: вот будет выпуск, будет служба на боевом корабле, и уж там-то! А оказалось... Оказалось, что и здесь, на лодке, Валька ощущает ту же свою... второсортность, что ли? Служба то и дело требовала действий, уверенных и энергичных. И - не получалось! Нет, не в физических нагрузках суть - силы, как ни странно, у Вальки хватало на любые операции! Мучило другое - какая-то проклятая робость в обращении с отданными ему в подчинение могучими силами. Он боялся их, как еще в школе боялся мальчишек, заранее зная: "они" сильнее его! Все!