Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны
Шрифт:
— Нет? Можете идти, капитан. — И Гродеков повернулся ко мне спиной, не протягивая руки.
В тот же день, под вечер, сойдя с парохода и направляясь в клуб обедать, я на дорожке, спускающейся с крутого берега городского сада к реке, встретил Страдецкого.
— Ну что, представлялись Птице? — спросил он меня. — Каково впечатление?
— Какой птице?
— Да идолу нашему новому, чистая вещая птица гамаюн или, если хотите, сыч. Мы его сразу Птицей окрестили.
Я рассказал о встрече с генералом.
— Тараканами заинтересовался? — переспросил Страдецкий. — Он, говорят, смертельно боится тараканов и сам об этом рассказывает, уверяя, что Петр Великий тоже
В этот момент мы увидели спускающегося вниз по тропинке Гродекова. Мы откозыряли ему и недоуменно переглянулись.
— Куда он идет? — заинтересовался я и увидел: генерал спустился на набережную и поворачивает к «Атаману».
Я догнал его:
— Изволите следовать на пароход, ваше превосходительство?
— Идите вперед, — последовал ответ.
— Прикажете вызвать команду наверх?
— Идите вперед.
Я прошел вперед и встретил Птицу у сходней.
— Где у вас помещается команда?
Я повел генерала в кубрик.
— Встать! Смирно! — скомандовал первый увидевший нас казак.
Гродеков поздоровался с людьми и начал внимательно осматривать только что выкрашенные под дуб стенки. Потом осмотрел все койки и приказал поставить на ребро матрацы. Матрацы были обтянуты чистеньким новым тиком, и под ними — ни соринки. После осмотра коек из-под них выдвинули вещевые ящики. Но и в ящиках не оказалось ничего подозрительного.
— Где у вас хлеб хранится? — спросил Гродеков.
Ему показали примыкавший к кубрику свежевыкрашенный чуланчик, в котором на полке лежали два каравая хлеба.
— А где же у вас тараканы? — обратился генерал к казакам.
Наступила томительная пауза.
Вдруг из группы столпившихся казаков раздался чей-то тенор:
— Так что их не было, ваше превосходительство.
— Кто сказал «не было»? — строго спросил Гродеков. — Выйди вперед.
Казаки выпихнули из кучки кочегара Синицына.
— Как твоя фамилия?
— Однако, Синицын, ваше превосходительство.
— Однако, Синицын, — передразнил Птица, — больно бойкий, надо тебя назад в сотню послать.
Синицын молчал.
Гродеков направился к трапу, ведущему на палубу.
— Покажите мне пассажирские помещения, капитан.
Осмотрели столовую, перетрясли весь буфет, потом спустились в каюты. Открывали гардеробы, выдвигали ящики комодов, заглядывали в умывальники — тараканов не было.
Опять поднялись в столовую.
— А отчего у вас такие грязные чехлы на диванах? — задал мне вопрос Гродеков.
— Это не чехлы, ваше превосходительство.
Гродеков не дал мне договорить. Он схватился за край одного из старых, выведенных в расход за негодностью чехлов, которыми были прикрыты диваны для защиты от капель краски при отделке потолка, и заговорил шипящим, сдавленным от душившего его бешенства, но тихим голосом:
— Это не чехол, по-вашему, капитан, это не чехол? Что же это за вещица такая?
— Это было чехлом, ваше превосходительство, в прошлом году, но затем по акту было списано с инвентаря и удостоено [59] в тряпье. Вы видите, на этих тряпках следы ног и капли масляной краски: я закрыл ими диваны, чтобы предохранить обивку во время окраски потолка.
59
«Удостоить в тряпье», «удостоить на слом или в переливку» — официальный инвентарный термин того времени.
Глаза Гродекова насмешливо и зло смотрели на меня.
— Благодарю вас
На другой день мне принесли свежеотпечатанный и еще пахнущий типографской краской приказ по округу:
«Вчера… апреля 1898 года, командующий войсками Приамурского военного округа изволил во время прогулки неожиданно посетить пароход Амурско-Уссурийской казачьей флотилии „Атаман“. Он застал пароход во вполне исправном состоянии. Пароход хорошо отремонтирован. Люди имели бодрый и здоровый вид, претензий не заявлено. Однако его превосходительство изволил обратить внимание на недопустимо грязное состояние чехлов на мебели в кают-компании, за что командиру парохода штурману дальнего плавания Лухманову объявляется выговор.
Начальник штаба генерал-майор Чичагов.
Начальник казачьего отдела полковник Милешин.
Адъютант капитан Чернышев».
Этот приказ наглядно характеризует, как Гродеков относился к людям. Мне было от него ни холодно ни жарко. Моя репутация была в глазах всех понимающих людей установлена незыблемо. Но, конечно, было обидно, и я решил уйти с «Атамана». Однако срок моего договора кончался только в феврале. Приходилось прослужить с Птицей целую навигацию.
А впоследствии вышло так, что я прослужил на «Атамане» еще не одну, а целых три навигации. В 1899 году мне не удалось оставить «Атаман» потому, что Валуев, который обещал принять меня на службу в водный округ путей сообщения, уехал на зиму в Петербург. Срок подачи рапорта истек, и договор остался в силе до февраля 1900 года. В 1900 году в Китае началось боксерское восстание, и мой договор не мог быть расторгнут. Так и прокомандовал я «Атаманом» до середины февраля 1901 года, когда перешел командиром инспекторского парохода путей сообщения «Амур».
Навигация 1898 года, в сущности, была повторением прошлогодней, с той только разницей, что проезд Гродекова нагонял еще более бессмысленный страх, чем тот, который оставлял за собой Духовской. Я ходил с новым генерал-губернатором до самого Нерчинска и обратно.
Скучное, тоскливое и беспокойное это было плавание. Вся свита сменилась, и не к лучшему. Умного и тихого Щербину сменил подлиза Сильницкий, Данаурава — скромный, запуганный и бессловесный штабс-капитан Фомин, Страдецкого — прохвост и наушник, подглядывавший и подслушивавший у дверей кают, стрелковый поручик Кузьмин. Только новый начальник походного штаба подполковник Самайлов, впоследствии наш военный агент в Японии, оказался порядочным человеком. Первым и главным лицом свиты был неизменный полковник Милешин, очень сдружившийся с Кузьминым и старавшийся терроризировать всех окружающих. Однажды из-за его глупого служебного рвения мы чуть не наделали пожара на пароходе.
На какой-то остановке, где по маршруту предполагалась ночевка, я распорядился очистить топки котла от золы.
Гродеков, обходивший станицу, остался недоволен местными казаками: он, кажется, встретил много пьяных по случаю какого-то праздника. Разнеся обычным, зловеще-шипящим тоном станичного атамана и пообещав отдать его под суд, он не пожелал оставаться в этой станице ночевать.
Мы только что кончили грузить дрова, когда Гродеков вернулся со свитой с берега и быстро спустился в свои апартаменты.