Солги ей
Шрифт:
Здесь они меня не заметят.
Мне до сих пор не верится, что она выстрелила в меня дважды. И оба раза попала.
У меня горит вся левая сторона тела – из-за двух пулевых ранений. Я не могу разглядеть их под курткой, но боюсь ее снять в такой холод. Рана в предплечье кровоточит меньше, но от руки все равно пользы нет: пальцы отказываются шевелиться. Однако гораздо больше меня беспокоит рана в боку. Кровь из нее сочится, не прекращая: она уже пропитала и рубашку, и свитер, и даже куртку. Я буквально ощущаю, как она струится по боку. Мне надо отыскать какое-нибудь укромное место, чтобы
Сердце колотится очень быстро, но, похоже, толку от этого мало. Такое впечатление, будто во мне не осталось достаточно крови, чтобы поддержать тело в тонусе и заставить ноги идти. Мне даже не верится, что я так быстро потерял столько крови. Неужели мне не спастись? И своим бегством я только сильнее себе навредил? Легкие болят, изголодавшись по кислороду. Очертания деревьев в темноте кажутся размытыми. Воздух противно клокочет в груди при каждом вдохе и выдохе, которые даются мне все трудней. А еще этот холод. Жуткий холод! У меня такое ощущение, будто я вдыхаю острые иглы.
Чем дальше я убегаю, тем сильнее истекаю кровью. Но мне надо продолжать движение. Если я останусь у этого дерева, я здесь же и умру.
Я заставляю себя встать. Темнота вокруг кружится. Покачиваясь, я протягиваю руку к стволу дерева, чтобы опереться на него и подождать, когда пройдет головокружение. Неподалеку поблескивает свет. На мгновение надежда притупляет мою боль. Я, пошатываясь, бреду на свет. Боль снова разливается по руке и левому боку. Каждый шаг причиняет мне невыносимое страдание, до искр из глаз.
Эта гадина шериф все разрушила. Мне не хватило четверти часа. Каких-то пятнадцати минут! Я расправился бы с Чудиком и Фарой и благополучно уехал с места казни. А теперь я намерен убить эту суку, даже если это будет последнее, что я смогу сделать. Я убью ее, чего бы мне это ни стоило.
К горлу подступает тошнота. Я наклоняюсь, открываю рот, и из него в грязь изливается все содержимое желудка. Вытерев рукавом здоровой руки губы, я пытаюсь прислушаться – не звучат ли шаги за спиной? Но услышать мне удается лишь собственные хрипы при дыхании. Да только я и так знаю: она бросилась за мной в погоню. Эта сука не из тех, кто сдается.
Я выхожу из рощи на еще одно маленькое поле, рассеченное напополам дорогой. На ее противоположной стороне стоит двухэтажный фермерский дом. На переднем крыльце горит свет. До дороги футов пятьдесят ходу по мерзлому грунту. Собравшись с последними силами, я пересекаю поле и дорогу и, шатаясь, как былинка на ветру, поднимаюсь по ступенькам на крыльцо. Разбиваю рукояткой пистолета стекло в маленьком квадратном оконце рядом с засовом и, просунув в брешь руку, отпираю дверь. А, переступив порог, сразу падаю на колени в помещении, которое я принимаю за прихожую.
Мое внимание привлекает скрип. Так обычно скрипят деревянные половицы. Я поднимаю голову. В дверном проеме стоит молодая женщина лет двадцати пяти – в мешковатых спортивных штанах и сапогах из дубленой овчины. Их вроде называют «угги».
Что ж… Заложница улучшит
Я поднимаю пистолет:
– Не двигайся, или я выстрелю.
Глава сороковая
Бри продралась сквозь густые заросли. Каждая тень, каждая коряга, выпиравшая из земли, могла оказаться местом засады. Бри обошла толстый ствол дерева и нацелила свою винтовку AR-15 в темноту. Ничего. Они с Тоддом пересекли всю рощу и вышли на кромку поля, а Блейк так и не проявился. Почему он не стал их подкарауливать? Почему не решился напасть из укрытия? Неужели он так ослабел? Но тогда он не мог уйти далеко.
За полем Бри разглядела дорогу, а за ней дом; с переднего крыльца лился свет. Подуставший Тодд присел рядом.
– Думаешь, он зашел внутрь? – тихо спросила помощника Бри.
– Да, – прошептал в ответ Тодд.
– А ты знаешь, где мы?
Покосившись на почтовый ящик, Тодд открыл в своем мобильнике приложение с географической картой:
– Дом номер 401. Должно быть, это шоссе 77.
Бри включила микрофон и передала адрес диспетчеру. Рис был ранен и, наверняка, замерз. Судя по его следам, он уже не твердо стоял на ногах, а его рана (или раны?) продолжала кровоточить. Бежать дальше ему вряд ли было по силам. Бри окинула взглядом участок. За фермерским домом стоял сарай.
В наушник ворвался голос диспетчера:
– Владелица собственности по указанному вами адресу только что позвонила на 911 и сообщила о проникновении в дом раненого мужчины.
– Она в доме? – уточнила Бри.
– Да, – отозвался диспетчер. – Она заперлась с ребенком в спальне на втором этаже.
«Заложники…»
Бри подавила приступ паники. Они с Тоддом единственные могли встать на пути у Риса Блейка и не позволить ему навредить матери с ребенком.
– Каково расчетное время прибытия ближайшей группы подкрепления?
– Полиция штата в восьми минутах езды.
– Это слишком долго.
Тодд плотнее охватил шейку приклада и цевья своей AR-15:
– Давай попробуем его взять.
Если Рис находился внутри, он должен был высматривать погоню. Что он сделает, когда увидит, что они приближаются? Предпочтет обороняться и откроет по ним стрельбу или выскользнет из дома через заднюю дверь в еще одной попытке спастись бегством? А вдруг ему придет в голову подпалить дом, чтобы отвлечь свих преследователей и выиграть время? Нет, Бри ждать не могла. Блейк был способен на все. И не существовало той черты, которую он бы не смог преступить. А Бри никогда бы не пожертвовала женщиной и ребенком.
– Я зайду в дом первой. Ты обойдешь его сзади – на тот случай, если Блейк попытается бежать.
Дождавшись, когда ее помощник завернул за угол дома, Бри вскинула винтовку и двинулась к парадной дорожке, стараясь прятаться за редкими кустами.
Листвы на них уже не осталось. Да и какой с нее прок? Пули простреливают даже стены. Вытянув голову над кустарником, Бри заметила тень, промелькнувшую за крошечным окном рядом с передней дверью.
«Это Рис?»
А где были мать и ребенок?