Солги мне
Шрифт:
Поначалу Мэдди не собиралась заканчивать фразу на такой ноте, но теперь, когда слова были произнесены, она почувствовала прилив воодушевления. Именно так должна говорить обновленная Мэдди, та самая Мэдди, которой она всегда хотела стать. Итак, у нее есть план, и она будет неукоснительно проводить его в жизнь.
Хелен вышла на крыльцо, с грохотом захлопнув за собой дверь, и Мэдди чуть было не отступила на шаг, но все же удержалась на месте. Она больше никогда и ни перед кем не отступит.
— Идем, — сказала
Хелен отперла ворота, включила свет, и Мэдди пробормотала:
— О Господи, только этого не хватало.
Гараж был забит листовками, плакатами и наклейками, все как одна гласившими: «Брента Фарадея — в мэры!» Мэдди оставалось только пожалеть Брента и его родителей, которые так плохо знали своего сына.
— Брент не хотел становиться мэром, — сказала она. — Я понимаю, вы действовали из лучших побуждений, но…
— Брент очень хотел, — возразила Хелен. — А ты его отговаривала. Ты сказала, что не хочешь быть женой мэра. Я собственными ушами слышала это от тебя на рождественской вечеринке.
— Мне было безразлично, — произнесла Мэдди, оглядывая горы бумаги с начертанным на них именем. — Эка невидаль — жена мэра. И я на самом деле знала, что Брент ненавидит все это, и пыталась облегчить его жизнь. Он не хотел быть мэром.
— Он мог стать великим мэром, — заявила Хелен горделивым тоном, каким большинстро людей произнесли бы Фразу «он мог стать великим президентом».
— Послушайте, Хелен…
— Конечно, ты даже не подумала помочь ему, — продолжала Хелен. — И если он предпочитал других женщин, это твоя вина. Ты совсем не думала о нем.
— Черт побери, я только и делала, что думала о Бренте, — отозвалась Мэдди. — Но он не хотел становиться мэром.
— Он уже заполнил все формы и анкеты, провел подготовительную работу. Бренту оставалось лишь подписать заявление об отказе от тайны личных доходов, и его имя появилось бы в избирательном бюллетене. Этого не случилось, и в этом виновата только ты. А теперь Брент мертв, ты погрязла в грехе…
— Эти две недели я прожила, словно монахиня.
— …и я хочу, чтобы весь город узнал о твоих похождениях. — Последние слова Хелен произнесла голосом, полным мстительного удовольствия.
— Что ж, в добрый путь, — отозвалась Мэдди, чувствуя, как в ее душе поднимается гнев, вызванный ханжеством свекрови. — Вы знаете мою матушку, у нее тоже есть что сказать людям, но мне вовсе не хочется, чтобы Эмили оказалась между молотом и наковальней. Да будет вам известно, Брент собирался бежать из города. Он продал свой пай в компании и купил билеты в Рио. Брент собирался смыться, прихватив с собой Эм, потому что он занимался хищениями, а вы принуждали его участвовать в выборах на должность мэра. Хотите, чтобы это выплыло наружу? И выплывет, если вы не прекратите подогревать
— Дело не в Бренте, а в тебе, — сказала Хелен, задыхаясь от негодования. — До сих пор люди считали тебя воплощенной добродетелью, и я хочу, чтобы они узнали, какая ты на самом деле.
— Узнают, не сомневайтесь, — произнесла Мэдди. — Они очень удивятся, увидев меня такой, какой я теперь стала. Но я не намерена терпеть ваше вранье, так что перестаньте клеветать на меня и раздражать мою мать, пока она не поведала всему миру о делишках Брента.
— Ей не поверят, — заявила Хелен, и в первый раз за все время разговора в ее голосе прозвучала неуверенность.
— Советую держать язык за зубами, — сказала Мэдди. — Иначе Эм непременно узнает, кем был ее отец.
— Не смеши меня, — отозвалась Хелен, но не отважилась продолжить спор. Мэдди с удовлетворением следила за тем, как она молча выключает свет и запирает гаражные ворота.
Несчастный Брент, думала Мэдди, шагая к автомобилю. Это же надо — иметь таких родителей, как Хелен и Норман. Рано или поздно он обязательно стал бы мэром. Стоит ли удивляться, что Южная Америка казалась Бренту райским уголком.
А ведь ему еще предстояло опубликовать декларацию о своих доходах! Если в жизни Брента и было что-нибудь, чего он ни за какие блага мира не пожелал бы обнародовать, так это состояние его финансов, хотя на семейных счетах и в сумке для гольфа, по всей вероятности, лежала лишь малая часть неправедно нажитых денег. Остальные были спрятаны в другом месте. Мэдди понятия не имела, где Брент мог их укрывать, и удивлялась тому, что он додумался до всего этого. Вряд ли Брент действовал в одиночку. У него должен быть сообщник.
Может, это и был тот самый мужчина, что угрожал ей по телефону. Что ж, кому-то так или иначе придется за это заплатить.
Но первым делом Мэдди собиралась завершить последнее из намеченных дел.
— Что случилось? — спросила мать, как только Мэдди показалась в дверях. — Уже десятый час ночи, я чуть с ума не сошла от беспокойства. Я вижу, ты плакала…
— Эм поехала на ферму, чтобы встретиться с Кей Элом, — прервала ее Мэдди. — Она хотела узнать правду и решила, что Кей Эл — единственный, кто не станет ей врать.
Мать вздохнула и чуть ссутулилась:
— Клянусь, Мэдди…
— Сядь, — велела Мэдди. — Нам нужно поговорить.
— Ты не представляешь, какой тяжелый выдался сегодня день. — Мать засеменила к своей розовой кушетке, расписанной цветами. — Эта Хелен…
— Ты упомянула о ней очень кстати, — ответила Мэдди. — Я как раз от нее. Либо вы прекратите эту битву Годзиллы с Кинг-Конгом, либо репутация родителей Эм будет окончательно погублена. Хватит распускать языки.
— Она начала первая, — возразила мать.