Солги мне
Шрифт:
Мэдди замерла на месте. Бет. Мэдди спрашивала себя, сохранилась ли в ее душе та ненависть, которую она питала к Бет пять лет назад. Но нет, гнев исчез без следа. Странно. Она должна ненавидеть Бет. Во всяком случае, она терпеть ее не может. Однако вражда с Бет ничего не решала. Даже если именно она оставила в «кадиллаке» свое белье, главным затруднением Мэдди был Брент. Она должна уйти от этого сукина сына. Пусть женится на Бет. Тогда Мэдди могла бы считать, что она наконец расквиталась с мерзавкой.
Мать все не умолкала. Она могла тарахтеть до второго пришествия, словно журналист,
— …и вот теперь грешники окунулись в озеро адского пламени, и даже отсюда я вижу эту шлюху Бет, как она плывет на спине…
Мэдди оставалось лишь пожалеть бедняжку, она и сама чувствовала себя так, будто барахтается в адском огне и уже в третий раз идет ко дну с Брентом, привязанным к ее шее вместо камня. Мэдди прислонилась к портьере, а мать перешла на другую тему:
— В банке я разговорилась с Кендэйс Лоуэри. На ней был очаровательный бежевый жакет. Глядя на эту дамочку, не скажешь, что она принадлежит к семейству Лоуэри.
— Мама… — пробормотала Мэдди. Ей казалось, что устами матери вещает сам Фрог-Пойнт: «Она не развелась с Брентом после первой измены, так чего же ей ждать? Глядя на ее поведение, не скажешь, что она принадлежит к семейству Мартиндейл». Мэдди расправила плечи и, выставив перед собой тесак, откусила еще немного пирожного.
— В «Ревко» мне повстречалась Трева. Она сказала, Три приезжает домой из колледжа на целый месяц. Как по-твоему, это не слишком долго.
— Это славно, — отозвалась Мэдди, подумав, что было бы неплохо навестить Треву. Она выскажет свои мысли вслух, Трева сделает по поводу ее страхов несколько иронических замечаний, и они вместе славно посмеются. Они уже давно не виделись. В последний раз Мэдди разговаривала с Тревой на прошлой неделе.
— А ты и не знала? Трева твоя лучшая подруга, а ты не знала о том, что ее сын возвращается домой? — спросила мать, повышая голос.
— Я была занята, — сказала Мэдди. Она и сама не знала, почему так долго не встречалась с Тревой, но в эту минуту ей было плевать. Ей хватало неприятностей с Брентом. Мэдди заставила себя забыть обо всем и доела пирожное. Если учесть, какие испытания выпали на долю бедняги, пирожное оказалось совсем недурно.
— Чем же это ты занята? — осведомилась мать. В тот же миг раздался звонок в дверь, и Мэдди вздрогнула от неожиданности.
Кей Эл.
— Сейчас лето, — продолжала мать, — летом учителям нечего делать…
Звонок повторился, и Мэдди, выпрямившись, обернулась.
— Кто-то звонит в дверь, — сказала она. — Пойду открою.
— Это мальчишка Старджесов. Не пускай его в дом, поговори с ним на крыльце. Я подожду у телефона, пока ты выяснишь, что ему нужно.
— Нет, мама. Я пойду. Целую. — Мэдди повесила трубку, в которой все еще звучал голос матери, и вдруг подумала — что, если она откроет дверь, а там затаился маньяк-убийца. Он ее прикончит, а потом, на похоронах, мать станет объяснять налево и направо: «Я говорила ей, не вешай трубку, но она не послушалась». Обычно злая молва преследует человека даже после смерти, и возможно, Мэдди, собираясь открыть дверь, делала к этому первый шаг.
Ей вовсе не хотелось видеть Кей Эла Старджеса, особенно теперь.
Опять послышался звонок, и Мэдди, выйдя в прихожую, распахнула дверь.
Как она и ожидала, на крыльце, залитый солнечными лучами, стоял Кей Эл Старджес, вновь вторгшийся в ее жизнь по воле ее матери и всемогущей Судьбы. Он выглядел прекрасно, невзирая на двадцать прошедших лет. Старджес сказал: «Привет, Мэдди», и при взгляде на него, тридцатисемилетнего, ей пришлось внести поправки в свои воспоминания о том, каким он был в семнадцать. Его лицо избороздили морщины, он подрос, плечи под рубашкой в синюю полоску стали шире, но темные волосы по-прежнему были густы и взъерошенны, брови по-прежнему сходились на переносице буквой V, придавая Кей Элу сходство с мальчишкой на посылках у Сатаны; и еще у него по-прежнему были жгучие темные глаза и широкая детская улыбка.
— Мэдди? Твоя мать сказала, что я могу заскочить к тебе в гости. — Кей Эл говорил все тем же легкомысленным тоном, и ухмылка его никуда не девалась, но глаза светились холодным подозрительным огоньком. Чем перед ним провинилась Мэдди, отчего он так на нее смотрит? Неужели все еще злится на то, что она дала ему отставку после памятного вечера на заднем сиденье его машины? Не мог же он хранить обиду целых двадцать лет! Кей Эл отступил на шаг, и Мэдди нахмурилась. «А почему бы нет?» — подумала она. Судя по тому, как разворачивались сегодняшние события, ухажер, которого она в свое время выставила на посмешище, вполне мог явиться к ней с гранатой в кармане.
Кей Эл нагнул голову, впился взглядом в ее лицо и на минуту стал похож на подростка, неуверенного в себе и оттого вдвойне опасного. Мэдди вспомнила, что Кей Эл бывал особенно страшен, когда выглядел таким вот беззащитным, хотя это случалось очень редко.
— Что, скверный денек выдался? — спросил он. Только этого не хватало. Даже Кей Эл догадывается о ее ссоре с Брентом. Мэдди сердито посмотрела на гостя.
— С чего ты взял?
Кей Эл указал на ее левую руку:
— У тебя нож. И хмурое лицо.
Мэдди опустила глаза и увидела, что ее пальцы все еще сжимают ручку тесака, выставив его лезвием вперед словно для защиты.
— Я ела пирожное, — сообщила она. Кей Эл кивнул, ничуть не успокоенный.
— Ага. Все ясно, — сказал он. — Я не стану отнимать у тебя время. Брент дома?
Мэдди не верила своим ушам. Еще час назад жизнь казалась ей безоблачной, и вот теперь она разговаривает с Кей Элом Старджесом, которому зачем-то потребовался похотливый болван, ее муж.
— Мать предупредила меня о том, что ты вот-вот заявишься, но я почему-то не поверила.