Солги обо мне
Шрифт:
Меркури не поднимает голову - только сосредоточенно раскатывает край носка выше по моей ноге, до середины икры. И легко, почти не касаясь, щелкает по носу нарисованную кошку из старого американского мультика.
— И я не знаю, зачем я это сказала, - продолжаю разговаривать сама с собой. Это нервное. У меня так уже бывало - когда от переизбытка эмоций рот отключался от головы и речевой аппарат начинал работать сам по себе, и с этим невозможно было что-то сделать. А рядом с Меркурием у меня все идет наперекосяк.
– Просто… кажется, сказала, чтобы сказать.
—
Моя стопа тридцать пятого размера кажется еще более крохотной в его крупной ладони. Или все дело в дурацких пушистых носках? Олег наверняка бы сказал, что я снова нарядилась в ребенка, хоть в целом пару раз его подобные вещи как будто даже подталкивали к действиям определенного сексуального характера. Но я привыкла - он же и так все время зовет меня «своей девочкой». А Меркурий?
Я стыдливо поджимаю пальцы и пытаюсь высвободить ногу, но он в ответ лишь крепче сжимает пальцы.
— Больно?
– только теперь поднимает голову и, когда наши взгляды пересекаются, я чувствую, как диванчик подо мной начинает куда-то уплывать.
— Нет, носки дурацкие, - еле слышно бормочу я, уже напрочь забыв, что собиралась вернуть себе каждую конечность.
— Отличные носки, Планетка, очень в твоем стиле.
– Он усмехается и продолжает мягко разминать стопу.
И в тот момент, когда подключает вторую ладонь и проводит пальцами в ложбинке на пятке, я все-таки издаю долгий негромкий стон. Первую секунду даже не понимаю, что этот звук родился и вырос во мне, а потом со стыдом и паникой закрываю рот ладонью и мотаю головой.
— Все в порядке?
– Меркурий слегка наклоняет голову к правому плечу и, конечно, прищур его глаз красноречиво довольный.
— У тебя хорошо получается, - бормочу это «так себе оправдание».
– А у меня всю неделю были жесткие прогоны и… В общем, пятки в данный момент моя эрогенная зона.
Что я несу?
Откровенно признаюсь, что движения его пальцев меня возбуждают?
Или что за все последнее время (или вообще за всегда?) это вообще единственное, что будоражит во мне все эти эмоции и запускает в голове карусель неприличных картинок с нашим участием?
Меркурий хмурится и собирается что-то сказать, но я лезу вперед, чтобы не дать ему окончательно разрушить мое самоуважение.
— Это не то, о чем ты подумал. Я просо устала и мое чувство юмора сейчас стремится к нулю. Я… То есть ты и Олег… Я хотела сказать, что…
— Может ты лучше помолчишь?
– встречным предложением перебивает он.
– Где Олег? Спит?
Я только беспомощно киваю.
Мы снова молча смотрим друг на друга. Это какой-то немой разговор: ты уверена, что он спал? Ты уверена, что он спит достаточно крепко? Ты уверена, что нам не нужно оттолкнуться друг от друга и разлететься в разные части вселенной, пока мы не сделали что-то такое, о чем будем горько сожалеть?
— Эта тёлка для меня ни хуя не значит, Планетка, - говорит он, снова опуская голову. Но совсем немного, если только это не плод моего
– Это просто…
Он запинается, и я заканчиваю за него:
— Для здоровья?
— И откуда все это в твоей розовой голове, - вздыхает Меркурий, но, конечно, это звучит как согласие с моими словами.
— У меня двое старших братьев - я еще и не такое знаю про ваши мужские отмазки.
— Предлагаю свернуть тему, пока мне не пришлось тебе объяснять, чем «мужские отмазки» отличаются от мер профилактики ряда мужских болезней.
— Простатит - он такой, - серьезно говорю я, вспоминая целую историю на эту тему, которой поделилась Ольча.
– Моя сестра работает в медицинском центре, делает разный массаж. И вот приходит к ней как-то пожилой мужик лет сорока…
— Пожилой?
– Меркурий прикрывает глаза и издает какую-то жутко сексуальную смесь смеха и стона.
– И тут я почувствовал весь груз своих тридцати трех лет.
— Прости.
– Мне жутко неловко. Еще и потому, что Олегу - тридцать пять, но я как-то ни разу не думала о нем как о старике.
– Понятия не имею, почему так сказала. Ты отлично выглядишь, как для… ранней старости.
Но на этот раз я уже действительно шучу, и мы оба это знаем, поэтому, когда Меркурий в шутку легонько шлепает меня по икре, я делаю вид, что почти готова упасть в обморок.
Мне кажется, эти пять минут - лучшее, что случалось со мной за последнее время.
Нет. Это просто самое лучшее.
Пять минут абсолютного блаженства, за которые я ни разу не вспоминаю о тех его жестоких словах. Может, потому что и он сейчас какой-то другой?
Глава шестьдесят вторая: Меркурий
Глава шестьдесят вторая: Меркурий
Если бы мне было лет двадцать, я бы еще нашел какое-то оправдание идиотской щекотке в груди, которая накатывает волнами каждый раз, когда Планетка просто открывает рот. Даже если она несет какую-то фигню - сначала про простатит (что, блять?!), а потом - про сорокалетнего «старика». Мой вставший на нее член возмущенно дергается в штанах и остается только верить, что поза, в которой я сижу, определенным образом скрывает этот «видимый факт моего глубокого интереса».
Старик, блять.
Я младше твоего мужа, Планетка!
— Так вот!
– Она говорит громким шепотом, и в полной тишине огромной кухни ее голос отбивается от стен забавным тонким эхо.
– Приходит тот клиент к Ольче и говорит: «У меня вот такие и такие проблемы, я почитал в интернете и понял, что мне нужен массаж простаты - вы не могли бы…»
— Планетка, остановись.
– Хочу ржать в голосину от разнообразия мимики на ее лице. Мне кажется, даже если бы я ни хрена не слышал, одного ее личика было бы достаточно, чтобы превратить меня из черствого долбоёба - в Капитошку.
– Сорян, но я не готов обсуждать с малолеткой проблемы мужского здоровья, в особенности того, которое лечится через задницу.