Солги обо мне
Шрифт:
— Что собираешься делать?
– спрашиваю я, когда Олега перестает «тошнить» пиздостраданиям. Ей-богу, бездушной тварью он нравился мне больше.
– Ты уже знаешь… где она?
— Нет, - сквозь зубы цедит он. И так зловеще кривит рот, будто репетирует роль карикатурного злодея для детского фильма.
– Пока не знаю. Это вопрос времени. Италия, как оказалось, не такая большая, а клиник в ней не так много. Особенно тех, в которых лечатся маленькие сломанные балерины.
— И что потом?
— Потом?
– Он буквально расплющивает окурок в бронзовой пепельнице.
– Верну себе свое, для начала.
За
— Может, не стоит?
– рискую вставить свое мнение, хоть Олег о нем и не спрашивал.
Он молча и снова на удивление трезво фокусирует на мне взгляд. Смотри так долго, что даже мне, привыкшему к дулу в упор, на секунду становится не по себе. Если бы Олег только что не «представил» мне в лоб любовника Веры, я бы точно решил, что на самом деле эту «роль» он отвел мне. Приходится напомнить себе, что все эти мысли не от реального положения вещей, а потому что глубоко внутри меня продолжает загрызать совесть и страх быть пойманным. Не тот страх, который про мордобой и чисто мужское выяснение отношений, а страх стать огромным вонючим куском говна, страх стать мудаком, предавшим дружбу ради женщины.
Даже если Планетка, кажется, стоила бы этого.
— Считаешь, нужно дать ей просто так уйти?
– медленно, уже не путаясь в словах, переспрашивает Олег.
– Типа, сделать широкий благородный жест и отпустить? Как там? «Будь счастлива, дорогая, даже если не со мной?»
— Не перекручивай.
— А ты не неси хуйню, - огрызается Олег.
– Я к тебе пришел как к лучшему другу, а не затем, чтобы выслушивать разную сопливую мораль.
— Извини, что я стал пиздец каким сопливым моралистом, - тоже огрызаюсь я.
– Жизнь под пулями и артобстрелами, знаешь, расслабляет и делает мягкотелым. Это не твои тяжелые будни в удобном и безопасном офисном кресле.
Олег тянется за сигаретой, прикуривает, зажимает ее между ровными пальцами (пьяный или нет, а он даже в таких мелочах всегда позер) и тычет ими куда-то в область моего носа.
— Ты поможешь мне найти ее. Мои связи работают не всегда и не везде. А у вас, парней из «особых служб», все и везде схвачено. И не рассказывай, что ты типа не можешь. Я знаю, что можешь.
Два года назад, когда Олег влетел по-крупному с одной фэйковой конторой, он пришел с аналогичной просьбой. Там была вообще мутная история с какими-то счетами и подставным доверителями, которые клялись и божились, что понятия не имели, с кем на самом деле связываются. В общем, стоило копнуть глубже - и вся схема рассыпалась как карточный домик, только без последних карт. А концы, как выяснили спецы Олега, уходили за пределы действия юрисдикции нашего законодательства и официальных служб. Я, конечно, помог, но тогда мы договорились, что это был последний
И я не буду ему напоминать.
Потому что тоже хочу найти Планетку и для этого мне нужны все данные, которые он может предоставить.
— Ты в деле?
– переспрашивает Олег, спотыкаясь об мою паузу.
— Да, - просто соглашаюсь я.
Глава восемьдесят первая: Венера
Глава восемьдесят первая: Венера
— Это чтобы лучше подействовал наркоз, - объясняет медсестра, протыкая силиконовую «вену» моей капельницы шприцем и добавляя в нее прозрачную жидкость.
– Через полчаса за вами придут, сеньора Корецкая.
Это единственная медсестра в клинике, которая сносно говорит на английском. Единственный человек здесь, с которым я могу говорить «в живую», хотя мои собственные знания английского тоже далеки от идеальных. Я уже пообещала себе, что период реабилитации (он продлиться около шести недель), потрачу на оттачивание английского и пополнение словарного запаса. Вряд ли у меня будет более интересное занятие в перерывах между болезненными физпроцедурами.
— Спасибо, - улыбаюсь ей, когда она потихоньку, но уверенно сжимает в ладони мои пальцы.
— Все будет хорошо, Вера. Вы в абсолютно надежных руках.
Помню, когда она впервые пришла на дежурство и вдруг начала рассказывать, что видела в ютубе все постановки с моим участие, я едва не потеряла челюсть от удивления. А потом еще пошутила, что ради того, чтобы обрести «за морем» такую преданную фанатку, стоило сломать не только ноги. Она посмеялась, а потом очень серьезно сказала, что лучше не гневить бога и перекрестилась. Дважды - за нас обеих.
— Я буду рядом, когда вы придете в себя, - уже в дверях говорит Симона.
– Так что не надейтесь так быстро от меня избавиться.
Когда дверь за ней закрывается, я чувствую, как пустота и паника медленно выбираются из каждой тени и ползут ко мне, чтобы взять в плотное кольцо. И где-то там - снова этот ужасный шепот. Теперь у этого шепота голос Олега, и только поэтому я не схожу с ума, когда его слышу. Олега здесь нет. Это не может быть он. Значит, все остальное тоже просто плод моего воображения и последствия сотрясения. Даже если иногда мне страшно до дрожи и хочется позвать Симону обратно - попросить посидеть со мной, если у нее нет важных забот о других пациентах. Но я запрещаю себе и эту слабость.
— Тебя здесь нет, - говорю шепотом, глядя в ту часть палаты, куда почти не попадает солнечный свет. По этому поводу в ней организовали маленький «зеленый уголок» - и Симона раз десять переспрашивала, нет ли у меня аллергии и комфортно ли я себя чувствую. Предлагала убрать цветы, но я отказалась. По крайней мере, в этих стенах у меня был свой собственный уголок зеленой жизни.
– Ты просто шум в моей голове - и я могу от тебя избавиться.
Затыкаю ладоням уши, мысленно «выключаю» внутренний звук и слушаю тишину, в которой действительно больше никого нет. А потом провожу маленькую медитацию, которой Ольча научила меня перед самым отлетом. Сначала я подумала, что это просто какая-то ерунда, но в первую ночь в больнице именно она помогла мне уснуть.