Солги обо мне
Шрифт:
У меня отличная память - это часть профессиональных навыков. И свою память я оттачиваю так же, как армейский нож. Я бы запомнил любую Татьяну, если бы она была в моей жизни - не только девять месяцев назад, но вообще. Но так уже сложилось, что никаких Татьян у меня с роду не было. Ни одной.
— Это левая телка, - «друг» пожимает плечами.
– Мне такие «подарки» судьбы не нужны, так что - возвращаю его тебе.
— Всегда подозревал, что ты псих.
– Я с трудом узнаю собственный голос.
А про себя добавляю: «Она бы никогда не позволила никому отнять у нее
— Вера умерла три дня назад. Родила - и… сильное кровотечение, отслойка плаценты.
«Сверток» снова пищит, на этот раз громко и пронзительно.
Вера умерла.
Я пробую эти слова на вкус.
Да ну, что за дичь?
— Я знал, что вы трахались, - продолжает «друг» вполне будничным, ничего не выражающим тоном.
– Ну и она потом призналась, что залетела от тебя. Я и подумал, что раз у ребенка есть отец - значит, его есть кому воспитывать. Хотя, знаешь, мне по хуй, что ты с ним сделаешь - можешь в интернат сдать, подкинуть куда-нибудь. Теперь он - не моя проблема.
Вера умерла.
Я не в состоянии отлепиться от этих слов. Они курсируют на вершине моего сознания, как подводная мина, и как бы я ни пытался с ними разобраться - они все равно здесь, всегда на поверхности. Это что-то, что я не могу просто переварить. Нелепица. Бессмыслица, как будто белый квадрат Малевича или автопортрет Ван Гога без повязки на отрезанном ухе.
— Кстати, если вдруг тебе это интересно.
– Я слышу его голос уже где-то в прихожей, вместе со щелчком открывшейся двери.
– Этот ребенок ее убил. Буквально сожрал изнутри. Две убитых бабы - это уже повод называть тебя Синей бородой или подождем третью?
Вера умерла.
Плач ребенка становится громче.
Вера.
Вера в белом спортивном купальнике и потертых шелковых пуантах. С полными щеками веснушек и ямочками на щеках. Я бы никогда не обратил на нее внимание - слишком не в мой типаж, слишком откровенно ребенок, слишком… Но в день нашего знакомства она стояла в очереди за клубничным мороженым: в смешном джинсовом сарафане, кедах и с «Инквизитором Эйзенхорном» Абнетта в руках. И меня цепануло.
«Ты можешь просто сказать, что у нас есть будущее?! Господи, хотя бы соври мне!»
Ее голос до сих пор звенит в ушах, хотя искажен фоном телефонного динамика. В тот вечер мы говорили в последний раз - даже не лицом к лицу, а по телефону, потому что я, долбаный вояка, тупо зассал сказать ей в глаза, что та ночь была огромной ошибкой.
«Не дай мне уйти! Пожалуйста, умоляю, не отпускай меня… Пожалуйста, пожалуйста…»
Я бросил трубку, потому что не мог слышать ее слез.
А сейчас дрожащими руками достаю телефон и набираю ее номер - он до сих пор в избранных, отмечен как «Важный» - на случай, если бы я сдох на очередном «боевом задании», ей должны были позвонить первой. Больше у меня и нет никого.
В трубке - могильная тишина вперемешку с редким электронным писком.
— Давай, возьми
– Закрываю глаза. Сползаю спиной по стене, потому что проклятые ноги ни хрена не держат.
– Пожалуйста. Просто. Ответь.
Каждый день я брал телефон, находил ее номер, писал сообщение… и стирал. Иногда набирал, но успевал выключить до первого гудка. Иногда писал ей в мессенджер, где мои сообщения так и висели без статуса «Доставлено». Поэтому и писал туда - знал, что она не прочтет и не ответит. Нашел лазейку. Слал ей идиотские фотки на фоне бесцветных стен бункеров или пейзажа без опознавательных знаков, типа: «Я вот, живой, видишь, ты просила писать тебе каждых два часа, сорян, что пишу раз в неделю, у меня тут стреляют, но я в порядке».
Короче, писал всякую херь - бесцветную, безэмоциональную.
Но писал. Все равно. Упрямо, как баран, жрал придуманную собой же иллюзию «общения». Типа, у нас не точка, у нас - многоточие, запятая, любой другой знак препинания, после которого «…продолжение следует».
В трубке по-прежнему тишина.
— Пожалуйста, - повторяю ее же слова, - не молчи…
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»
Я набираю еще раз, закрываю второе ухо ладонью, чтобы не слышать детский крик.
— Отвечай!
– срываюсь на ее фото в окне исходящего вызова.
– Блять, отвечай!
«Абонент умер и больше никогда не возьмет трубку», - чудится мне, хотя это все та же фраза автоответчика: «Аппарат абонента выключен или находится…»
Мужики не плачут.
Это просто… дым прошлого выедает глаза.
Глава первая: Венера
Глава первая: Венера
Два года назад
— Кто ест мороженое в марте?!
– громко шипит Алёна и закатывает глаза, когда я выразительно стучу пальцем себя по лбу.
– Это был риторический вопрос.
— По-моему, март - отличное время, чтобы распечатывать сезон мороженого, - все-таки говорю я, взглядом подталкивая ее посмотреть на экран телевизора за нашими спинами.
Там как раз прогноз погоды, и по нашей столице объявлены «прекрасные, весенние, мартовские» - плюс два и снег с дождем. Сестра оценивает мою попытку юморить закатанными глазами и делает очередное внушение, что только мне могло прийти в голову выгулять новенькие «конверсы» в такую грязь и холод.
— Они ждали этого часа с Нового года, - пытаюсь оправдать свой - да-да, признаю - идиотский поступок.
– Но ты же не дашь мне пропасть? Да, правда?
Смотрю на нее щенячьими глазами и это, как всегда, срабатывает.
Алёне из всего нашего большого, как говорит мама, «выводка», повезло больше всех - удачно вышла замуж за немолодого, но хорошего человека, который устроил ей маленький бизнес и подарил недорогой, но надежный автомобиль. Сегодня сестра как раз на «колесах», и я решила воспользоваться этим на всю катушку - сначала потащила ее по хозяйственным магазинам, чтобы купить все необходимое для моего переезда, потом - в зоомагазин, за подстилкой и кормом для шиншилы, потом - в книжный.