Солнце и Луна

Левин Анна

Ярогнев подошел, и начал что-то путанно объяснять, но мне было так больно, что я грубо оттолкнула его руку.

— Мог бы просто не жениться на мне, если не хотел! — крикнула с такой злостью, что его лицо побледнело, но мне было все равно. — Зачем вообще было говорить мне, что любишь, если это не так?!

Не давая мне больше высказываться, он подхватил меня на руки, и занес обратно в комнату.

— Отпусти меня!

— Нам не нужна недосказанность, Элиф.

Его голос и выражение лица испугали меня: таким мрачным я его даже на похоронах отца

не видела. Он развел руки в стороны, и я ощутила смутное колебание воздуха. Наверное, использовал резерв, но для чего?

— Теперь нас никто не подслушает, — пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд. — Мне невыносимо слушать твои упреки, они несправедливы, но хуже всего то, что они мучают тебя. Я не лгал о своих чувствах, я люблю тебя больше всех на свете, но есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь. Я живу с этой болью и позором, и не хочу передавать своим детям, иначе я был бы самым счастливым мужчиной на свете, если моя жена — моя любовь и гордость! — подарила бы мне наследников.

— Ярогнев, я не понимаю!

Он опустил глаза, сцепил зубы, и посмотрел на меня. Я отшатнулась, прижимая руки к груди.

— Так это правда! Но как?

Мой муж горько улыбнулся, но его голос звучал непривычно жестко.

— Не думал, что до тебя дойдут сплетни, но ты видишь, что это правда.

Солнечный Ореол в его глазах потух, возвращая привычные серые зрачки.

— Моим биологическим отцом является Ольгерд Казимиров. Мать изменила Кристоферу, и результатом ее предательства стал я. Меня с рождения подозревали в принадлежности к драконам правящей семьи, и мне пришлось подавлять внутренний резерв.

— Но как ты используешь Морской Шторм?

— Видоизменяю силу.

— Господин Расколов много раз повторял, что это невозможно.

— Я — исключение из правил, как видишь, но это не меняет моей сути. Если у меня будут дети, они унаследуют Солнечный Ореол, и правда о моей незаконнорожденности выйдет наружу.

Теперь было понятно, как в тот день в Академии, во время турнира, он сумел открыть мою комнату: Казимировы способны вскрывать любые замки. Поэтому я регулярно видела в его глазах отражение солнца, когда он был слаб после ранения, и, соответственно, не мог полностью контролировать резерв.

— То есть только по этой причине ты согласился жениться на мне? Думал, раз я недодраконица, то не сумею родить, и тебе не придется мучиться?

— Да.

Спазм перехватил горло.

— А если бы ты до свадьбы узнал, что мой резерв откликнулся? Ты бы женился на мне?

— Я не стал бы портить твою жизнь. Ты заслужила полноценной семьи, детей, и достойного мужа. А не бастарда, вроде меня.

Одно слово раскрыло все, и я снова прижалась к нему изо всех сил.

— Мы поклялись быть вместе и в горе, и в радости. Ты — мой муж, и я люблю тебя, принимаю тебя, кем бы ни были твои родители. Для меня важен ты, а не твое происхождение. Если ты не хочешь передавать детям наследие Казимировых — у нас их вообще не будет, но тебе стоило раньше рассказать правду. Я бы ни за что не отказалась

от тебя, но поддержала бы, и не выдумывала дритт знает что!

Услышав от меня ругательство, он заливисто расхохотался, поднял на руки, и быстро закружил.

— Кто-нибудь еще знает о твоей тайне? — просила позже.

— Клеверов почувствовал мой настоящий резерв во время исцеления, и, соответственно Ольгерд, которому он все рассказал.

— А твоя мать?

Его лицо исказилось старой болью.

— Нет, она искренне радуется, что я оказался все-таки «Беломорским»!

— У нас все будет хорошо, — взяла его за руку, пытаясь вложить в одно касание всю доступную мне нежность и уверенность.

— Я жизнь за тебя отдам, Элиф, — ответил он, прижимаясь щекой к моей ладони.

Глава 32

Тайны замка

Королевский Шторм крепчал с каждым днем, и число погибших неуклонно росло. Ярогневу приходилось нелегко, но он не давал северянам пасть духом, и его грамотные действия спасли жизнь многим. Я беспрестанно прокручивала в голове наш недавний разговор, и удивлялась насмешке судьбы: столетиями Беломорские враждовали с Казимировыми, и сейчас, в столь мрачное время именно потомок Солнечного Ореола держал на себе всю тяжесть Морского Шторма!

После того, как я призналась мужу, что внутренний резерв пробудился, он устроил мне допрос. Всеми правдами и неправдами пыталась ускользнуть от этой темы, но он настаивал, и пришлось во всем сознаться. В такой ярости я его еще не видела: сначала он ругался за то, что я молчала, потом угрожал уничтожить Конрада, и мне буквально пришлось бегать за ним по всей комнате, чтобы поцелуями и ласковыми уговорами утихомирить.

— Я убью его за то, что он посмел прикоснуться к тебе! — заявил категорично, и сжал меня в объятьях. — Ты снова пострадала из-за меня.

— Любимый, он хотел, чтобы я тебе рассказала, и ты устроил скандал. Ему нужен был конфликт, он завидует, и боится тебя.

— Неважно. Он оскорбил тебя, обвинил мою мать в измене, пусть даже заслуженно, но я не позволю никому порочить семью Беломорских!

— Он и о моей матери говорил. Не знаю только, правда это или нет.

Ярогнев вздохнул.

— Думаю правда. Видишь ли, еще в столице крол признался мне, что любил одну женщину, которая не ответила ему взаимностью. Он восхищался ее верностью законному мужу, и не пытался разрушить семью. Просто любил на расстоянии.

Невольно улыбнулась от гордости за маму, но тут же стало неловко, ведь мать Ярогнева как раз перед соблазном не устояла! Вот и нашлось у нас с мужем кое-что общее: в наших матерей был влюблен Ольгерд Казимиров.

— Меня беспокоят его слова о тайне, которую он выяснил, — продолжал рассуждать Ярогнев. — Они не похожи на блеф, он точно что-то знает. Я должен выяснить, кто еще угрожает твоей безопасности!

Пришел мой черед вздыхать, и рассказывать следующую историю, скрытую от него, о королеве Аделин.