Солнце и Снег

Кузьмин Алексей Анатольевич

Андрею Михайловичу попался в пару молодой и неопытный парнишка. Его удар коленом вызывал у интеллигентного Андрея глухое недовольство, переходящее в раздражение. Умом Андрей Михайлович понимал, что парнишка хочет самоутвердиться, почувствовать себя настоящим мужчиной. Его лично не интересовала сила ударов, он тренировал тончайшее чувство реакции на самое начало истинного движения противника. Прежде чем ударить, парнишка потряхивал руками, делал ложные замахи, дергался, – это очень устраивало Андрея Михайловича.

Парнишка, в свою очередь, считал

что ему достался откровенно слабый соперник, который не сможет удержать удара в полную силу. Кроме того, в настоящей драке такие мягкие и безвольные движения никогда не приведут к победе. Сам Анатолий, так звали паренька, регулярно ходил на “качалку”, следил за объемом своих мышц. Силушка играла в нем, растекалась по жилочкам, требовала выхода.

Наконец терпение Андрея Михайловича лопнуло, и он попросил паренька:

– Толя, вы не можете бить полегче? Мы все-таки на тренировке, а не в реальном бою.

Толя давно ждал от бородатого интеллигента признания собственной слабости, но после этих слов почувствовал себя королем, и в свою очередь нанес удар, способный проломить стену.

… Андрей Михайлович наносил длинные тренировочные удары руками, уклониться от которых было несложно и ребенку. Он мог за это время провести серию из пяти ударов, но тренировка есть тренировка. Когда он нанес очередной тренировочный удар, на него повеяло дыханием смерти.

Толик нанес сокрушающий контрудар правой. Когда его кулак был уже почти у цели, его восприятие вдруг волшебным образом расширилось. Он двигался как в замедленном кино, как в дурном кошмарном сне. Его противник, только что бывший таким округлым и плавным, вдруг совершенно преобразился.

Толя видел, как его кулак медленно плыл, скользя мимо ребер соперника, а локоть бородатого быстро и неотвратимо пошел назад. Толя краем зрения видел, как локоть входит ему в плечо, но не мог ничего изменить. Его рука продолжала двигаться вперед, а острый локоть противника пробил его мышцы до самой кости. Боль ударила по обнаженным нервам, мягкой тягучей дурнотой наполнила мозг. Перед глазами мелькнула рука. Следующее, что он увидел, был потолок.

… Обычно, когда Андрей Михайлович чувствовал дуновение смерти, он не предпринимал ничего активного. Он переставал. Андрей просто прекращал сдерживать своего “Черного”– ту внутреннюю сущность зверя, которая сидит в каждом человеке. И сейчас Андрей позволил своему “Черному” на мгновение выпрямиться. Глаза Андрея стали пустыми и прозрачными. Через них на противника смотрел безжалостный дух охоты и убийства.

Андрей знал, что если когда-нибудь его “Черный” выпрямится во весь рост, то он, как личность, просто исчезнет. Поэтому в ситуациях таких как эта, он позволял зверю внутри себя только чуть-чуть поднять голову. Этого всегда оказывалось достаточно.

Он видел, как его локоть входит в плечо противнику точно в бороздку между бицепсом и трицепсом. Рука пробила в нерв, атакующий удар прошел мимо. На возврате рука снесла бедного Толика наземь, одновременно ноги делали заднюю подножку.

Андрей

продолжал выводить внутреннее усилие, когда противник уже летел вниз. Только когда он шлепнулся на пол, Андрей Михайлович убрал руку, сделал вдох. “Черный” медленно и нехотя убирался внутрь, в нижние энергетические центры, где ему и положено постоянно обитать. Глаза Андрея Михайловича постепенно вновь приобрели мягкое интеллигентное выражение.

– Извини, сам напросился, – он подал Анатолию руку.

Толик покачал головой:

– Дай левую.

Его правая рука висела как плеть. Андрей Михайлович посадил Толю, зашел сзади и стал массировать могучие трапециевидные мышцы, нажимать на точки. Понемногу рука Толика стала вновь обретать чувствительность.

– Прекратить! – закричал Синицин, – всем сесть в спарринг-квадрат!

Начиналась самая интересная часть тренировки – учебные поединки. На этих поединках редко когда обходилось без рассеченных бровей, разбитых носов и губ. Бывали и переломы.

Ученики сели по сторонам большой квадратной площадки.

– Сергей, ты как? – спросил у Лунина Белкин.

– Бок сильно болит. Сегодня не могу, – извинился Сергей.

– Понятно. Первая пара: Кузяев – Петров!

… После тренировки бойцы медленно ввалились в раздевалку. Лунин по-прежнему дышал с трудом. На боку уже появился огромный синяк. Лунин понял, что в эту раздевалку он входит в последний раз.

Шен Ван шел с рынка домой. Огромный рюкзак с непроданным товаром он привычно сдал в камеру хранения, его руки наконец были свободны. Было уже совсем темно. Яркий свет фонарей отражался от тысяч искрящихся льдинок, непрерывно падающих с неба. Было тихо и безветренно. Ван сел в трамвай, удобно устроился на мягком сиденье. Снизу его согревал поток горячего воздуха, в окне он видел свое отражение, а за ним – фантастически безлюдный город. Эта поездка успокоила и расслабила его.

Ван с удовольствием сидел на теплом мягком сиденье. Постепенно он расслабился, и наконец заснул. Ему приснился поезд, увозящий его из родного Ченду.

… В большом деревянном вагоне сорок человек новобранцев ехали к своему первому месту службы. Ван сидел в углу и недовольно оглядывал своих товарищей. Большинство из них составляли сильные крестьянские парни, враждебно настроенные к горожанам. Ван боялся конечного пункта поездки – их направляли в Синцзян – район с ужасным климатом. Зимой там не редкость двадцатиградусные морозы, летом стоит страшная жара. Воды не хватает, поэтому люди часто болеют кишечными инфекциями. Ван был не рад, и тогда, когда их вывели из вагонов и погрузили в огромные армейские грузовики. Их везли в Турфанскую котловину – страшное место в пустыне Такла-макан. Недалеко от этого района Китай испытывал свое ядерное оружие. Ван приготовился к худшим дням в своей жизни.