Солнце мира богов. Том первый

Цой Анна

Я начинала тихонько посмеиваться. Господи, какой же ты идиот Айз! Неужели ты не чувствуешь угрозы? Ни капли? Даже твой папаша, у которого слава заправского мясника, ощущает надвигающуюся опасность. А ты? Ты ничего кроме собственного красивого остренького носика разглядеть не способен!

— Ты болван, Аезелвалф, — сквозь зубы прорычал папаша, — леди — висталка, а ты курт. Откуда у вас могут появиться дети, дурень? — он выругался с такой отдачей делу, что стоило бы восхититься, — леди Ариэлла, вы чего-то ждёте?

Я оглянулась, подбодрила его улыбкой и ответила:

— Да. Я жду, когда вы выйдите, — ближайший

к трону стул со скрипом принял меня в свои объятья.

Ох, как же он напрягся! Сразу стало видно и горящие злом глазюки, и готовые к бою мышцы, и… красивый нос, между прочим. Ясно в кого пошёл сынок. Правда, с бровями что-то нужно делать. Причём срочно.

— Я брошу вызов в ту самую секунду, когда барьеры на нём надломятся, — угрожающе рыкнул старший Варг, — ты уверена в своём решении, Верховная?

Мм-м. Уже на ты. Сущность не скроешь за густыми бровями, ха!

— Вы тянете время, — помахала ему пальчиками, выпроваживая, — давайте-давайте!

«Брысь!» ему сказать я постеснялась. Я бы таким же образом могла брякнуть что-то вроде «В будку!» или «На цепь!», чтобы меня тоже к тому столбу приковали. Кому-то может и было бы смешно.

Курт подошёл к выходу, внимательно поглядел на меня, а после кивнул и вышел. Стоило ему исчезнуть, как я накрыла барьером от вторжений и прослушки шатёр и улыбнулась Варжёнку.

— Как дела, щеночек? — вышло даже заинтересованно.

Он ждал чего-то другого, а потому решил сперва подумать, что именно мне ответить. Лучше бы не думал, честное висталочье:

— Это точно мой ребенок?

Нужно было видеть моё выражение лица, потому как я одновременно пыталась не смеяться и не закатить глаза.

— Нет, — пожала плечами, — этот точно не твой ребенок. Но, — я взяла инициативу в свои руки, — ты всё ещё не ответил мне как твои дела? — кокетливо закинула ногу на ногу, — я так ждала, когда ты придешь, а ты… — я игриво поднялась, медленно прошла ближе к нему и опустилась на ближайший стул, — разве я недостаточно тебе намекала, что всё возможно? — острые ноготки на его бедре, — какой ты непонятливый!

Сердце у него сейчас явно билось ускоренно, так часто менять цвет лица — это надо уметь.

— С чего ты решила, что я этого хочу? — наконец выдал он.

Я пожала плечами, а затем деловито-уверенно начала:

— Ну не знаю, — хмык, — потому что ты в меня влюблён? — я уставилась в его напряженные глаза, — нет? А мотаешь головой так, будто да. Всё ещё нет? Ну ладно. Тогда потому, что тебе понравилось в тот раз. Снова нет? Хм… — я рассмеялась, — совсем не заинтересован во мне? Как так? — я придвинулась ближе и, почти дыша в его губы, продолжила, — такой врунишка, щеночек. Ладно мне, но самому себе… Хотя, — я резко отстранилась, чувствуя, что он почти поцеловал меня, — это не имеет значения. Главное ведь — это твоё отрицание, милый Айз, — хитрый косой взгляд на его лицо, которое между тем всё выдавало, — м! Знаешь, что? Тогда последний вариант: ты меня хочешь. Всегда. Представляешь?! Думаешь обо мне. Хм… развлекаешься с кем-нибудь или сам с собой, а представляешь меня.

Его взгляд преобразовался в крайне злой. Ага! Попался! Пальцы уверенно коснулись твёрдого всё объясняющего бугра на штанине.

— Всё ещё нет? — я усмехнулась, — так и скажи, что струсил, щеночек, — касаясь его губ своими, — сбежал, испугавшись

взрослого и опасного дядю у меня за спиной, — язык прошёлся по его нижней губе, — не переживай, он не тронет тебя, пока я не скажу.

И настолько меня саму поразили мои слова, что его стон мне в губы, яростный поцелуй и руки на моём теле вмиг потускнели. Я смогла очнуться и ответить только спустя десяток долгих секунд, когда ворот платья был оттянут до самого плеча, оголяя половину груди, а его губы впивались в мою шею, грозя яркими лиловыми отметинами.

Звездочка:

Я закусила губу, стараясь действовать как можно более соблазняюще, а не… соблазнённо. Сперва мысли, а потом и красные ноготки порхнули по напряженной шее, ключице и груди ниже, дразня и медленно подбираясь к точке, где уже никто ничего не будет осознавать. Только жар где-то глубоко внутри. Только похоть.

Никакой совести.

Пальчики под всеми слоями куртьих рубах. Горячая от прикосновений бархатная кожа, твёрдый торс и часто вздымающаяся грудь с размашисто бьющимся сердцем. Так близко и так маняще — стоит впиться в этом месте в кожу, и я буду отомщена. Вот так просто, но сейчас было слишком рано. А потому… это только поджигало бушующий внутри азарт. Кипятило и так бурлящую кровь и совсем мешало оставаться трезвой.

Господи, как же сладко он целовал! Грубо, порывисто и страстно. Словно играл и дразнил, словно вырывал управление из моих рук, скользя под надорванным платьем обжигающими ладонями. Грубо и нещадно. Буквально терзая совсем не привыкшую к такому кожу. Впиваясь в неё, вторя спускающимся ниже губам — освобождённый от ткани участок груди краснел от частых яростных отметин его желания.

Перебравшаяся на его колени, я прильнула бедрами к его торсу, предотвращая действия его проворных пальцев. Они уже пробирались со стороны бесстыдно оголённой попы глубже, в разгоряченное полыхающее нутро, по-висталочьи влажное и жаждущее его напора.

Однако…

Я поднялась на ноги, заставила его посмотреть на меня, отвлечься от изнуренного поцелуями соска, а после впилась в губы так, что он не сдержал стона, опалил меня чёрным вожделеющим взглядом и попытался подхватить под бёдра. Шаг назад, ближе к трону.

— Нужно опорочить эту вашу святыню, — шепнула в его губы, ступая на первую ступень.

Ответить он не смог бы, даже если бы что-то понял. Его пальцы неожиданно резко и непокорно сорвали с меня приспущенное белье, парень прорычал что-то неразборчивое, а после скользнул по истекающим складочкам внутрь.

Я выдохнула, не в силах сопротивляться тем ощущениям, что дарило это проникновение. Рваные, попадающие ровно по намученной точке в глубине, дерзкие, но заигрывающие — он не собирался позволять мне кончить. Слишком просто. Слишком… рано.

Вновь шаги назад. Только на этот раз сбегающие, быстрые. Опустевшее нутро жалобно заныло, проклиная свою хозяйку.

— Пахнешь ты точно слаще всех, — он поймал меня наверху, — мокрая…

Рука прошла вниз по лобку, возвращая сладостное тягучее ощущение внутрь. Но только легко — не заходя и медленно скользя по остро принимающей его ласку горошине. Вторая же ладонь — та самая, что ещё несколько секунд находилась в глубине, рванула вверх по шее, подбородку и…