Солнце, море... Дирижабль
Шрифт:
Лакот лишился пары ног, и еще все успели рассмотреть облик бога. Действительно, гигантская мухоловка. Только на щитках, что закрывают сегментные сочленения, у твари были лица. Вернее будет сказать одно и то же лицо. Которой взирало на мир с каждой чешуйки.
Черный силуэт, белые провалы глаз и белоснежная улыбка.
Тварь металась, сбивая прицел. Йозеф, вопя что-то воинственное на родной мзыке продолжал поливать тварь огнем…
Пока не закончились патроны.
Тишина наступила внезапно, и ввергла сердца людей в сердце ужас. Лакот лишишься десятка лапок, но не потерял в скорости.
Теперь атаковал бог. Плевок желтой смолы надежно вывел их боя Йозефа и его голема. Очередной удар лапы. Бубен Херли не произвел на Лакота никакого впечатления. А вот ответная атака раскидала остатки отряда по полу.
Он напряженно скалил зубы, и смотрел на движения воплощенного божества. Но как уследишь за врагом, у которого десятки рук? Удар твари отбросил туземца. Тот рухнул, изрыгая проклятья. Подняться не смог, божество переломало ему конечности. Хотя магия племени и сохранило Херлю без серьезных травм (тело пробить бог не смог, но продолжать битву туземец уже был не в состоянии).
Следующей жертвой стал Ричард. Графеныш распяли на паутине, Лакот схватил Гринривера словно паук – осу. Ловко избегая жала.
На нога остался Клаус Морцех и Эрих Мирой. Маг наводил пушку на врага, но так и не смог поймать момент, чтобы стрелять наверняка.
И вот Лакот, качаясь словно маятник, навис над Мироем и Морцехом.
А в следящее мгновение туша дрогнула. И воплощенный бог согнулся. А потом забился, словно от сильнейшей боли. Блестящий нефтью хитин покрылся испариной. Лакот рухнул на землю, а из его спины, безумно вопя, вывалился рей Салех. На коже шипела кислота. В руках его были зажаты два коротких острых молотка, ими он раскалывал вокруг себя плоть.
Мирой дождался, пока стихнет очередная конвульсия, и выстрелил. Жахнуло. С колокольных звоном пушку вбило в землю, вместе со стрелком. Тот застыл, оглушенный.
Маркиз Морцех оглядел поле боя. Громко стонал Рей Салех, он тер лицо, с которого кожа сходила кусками. Слабо ругался Херля. Внутри голема ждал своей участи Эрих Мирой. Бывшего легата ни где не было видно. А под потолком слабо дергался в коконе Ричард Гринривер, которому кровь разъедал яд, что лишает воли, боли и возможности шевелиться.
Прокуратор пошел в разорванной туше Лакота, тяжело припадая на левую ногу. В какой-то момент трость в его руках стала двуручным мечом с волнистым лезвием. Меч жалобно звякал, всякий раз, когда лезвие встречало камень.
Он обошел пару конечностей, что слабо подрагивали. Пропустил мимо струю вонючей жижи из разорванных кишок. Наконец Прокуратор достиг своей цели: огромное, пульсирующее сердце. Оно выглядело очень странно, несколько шаров, что мерцают от внутреннего света, и пульсируют в такт странному ритму.
Морцех взмахнул мечом, разрубая суть бога. В небо ударил бесконечный вихрь душ. С потолка рухнул Ричард.
А потом мир снова стал обычным.
– Дело сделано. Теперь позаботимся о раненых и похороним павших.
– Прокуратор отсалютовал потолку. Тело великого прокуратора вновь
Рея Салеха спасли очки. Желудочный сок сжег кожу, и снова лишил громилу волос. Зелья и амулеты сделали свое дело, но красоты Салеху это не прибавило. По на всех открытых участках кожа натянулось, и трескалась от каждого движения. Отчего рей Салех истекал сукровицей и постоянно ел сырое мясо. Уж больно много организм потреблял для своего восстановления.
Херля возлежал на шезлонге, весь перемотанный. Травмы не позволили ему ходить, но не мешали забивать трубку и закидывать еду себе в глотку. Мирой легко отделался. Контузия. Посол вообще никак не пострадал. Его из плена вызволил Ричард.
Тела Легата так и не нашли.
От города мало что осталось. Жители, видимо, развеялись. На этих руинах не хотелось долго оставаться. А дирижабль уцелел. Он так и висел над пустым посадочным полем. Ночевал отряд прямо на этом поле, в шалашах.
А на следующее утро произошло сразу несколько любопытных событий.
Для начала – вернулся Гай. Он лежал у костра, голый, и, кажется, спал. При этом он каким-то загадочным образом просочился через все сигнальные чары. И обмануть дежурного наблюдателя. А дежурил, не много ни мало, Рей Салех. Ему заживающие раны мешали спать, так что он сам вызвался на ночную вахту.
А еще Коркоротос ничего не помнил с того самого момента как что-то ужасно твердое ударило его в спину. Дальше темнота. А потом он просыпается тут, на поляне у костра.
Собственно, после выяснения всех подробностей бывший легат стал просто недоступен для общения. Ричард ему рассказал, что в общем то, мужик на самом деле является лишь сном безумного бога, и так случилось что Ричард его вытащил из лап небытия. Ведь когда бог пал, и сны его тоже развеялись. Так что теперь Гай Коркоротос и не человек вовсе. А так, живая иллюзия. Безделушка, которую проиграли в карты. А родные… близкие? Так и не было их вовсе.
Короче Гай расстроился.
Он начал выть, хохотать и завывать.
Все остальные зрители молча смотрели на представление и тихо спорили на тему «пойдет или не пойдет топиться?». В результате бывший легат прыгнул со скалы. Чем вызвал у остальных приступ веселья. До изобретения гуманизма было еще пол века и люди охотно смеялись над подобным. К тому же в их понимании Гай уже не был человеком.
А еще маркиз Морцех, после всей этой сцены прокашлялся, после щедрой затяжки, и заявил что желает лично проинспектировать все города побережья. Так что путешественники споро погрузились на дирижабль и отправились на юг. Ведь нет в империи человека, который не возжелал бы помочь Великому Прокуратору. Особенно, если тот просит вежливо.
Остров, с которого содрали город как скальп с черепа, остался позади.
Утро следующего дня в чем то повторяло предыдущее. Гай Коркоротос снова появился. На верхней палубе дирижабля. Последнее что он помнил это как ловит головой каменный уступ.
Попался он Салеху. Громила выслушал бывшего легата, а потом предложил ему или прыгать за борт, и отложить решение проблемы на следующее утро, или переставать страдать фигней. В этом случае Гай получит одежду, еду и возможность занять себя тяжелой физической работой.