Солнце полуночи
Шрифт:
В его воспоминаниях я видел черты моего лица, искривленные жестоким отчаяньем. Я чувствовал его удивление и неожиданное волнение.
— Эдвард?
— Мне необходимо уехать, Карлайл, мне надо уехать сейчас же.
— Что случилось?
— Ничего. Пока что. Но случится, если я останусь.
Он дотронулся до моей руки. Я чувствовал, что делаю ему больно, когда отдернул своё руку.
— Я не понимаю.
— У тебя было так… Был ли когда-нибудь такой случай…
Я видел, как я глубоко вздохнул, видел дикий огонь, горящий
— Было ли так, чтобы один человек пах для тебя лучше, чем остальные? Намного лучше?
— Ох…
Когда я понял, что он меня прекрасно понимает, стыд отразился на моем лице. Он приблизился, чтобы дотронуться до меня, игнорируя то, что я отпрянул снова, и положил руку мне на плечо.
— Сделай все, что должен, чтобы не поддаться соблазну. Я буду скучать. Вот, возьми мою машину, она быстрее.
Теперь он уже спрашивал себя, правильно ли он поступил, отослав меня. Думал, не обидел ли он меня, высказав так мало доверия.
— Нет, — прошептал я набегу. — Это было тем, что нужно. Возможно, если бы я остался, то с легкостью предал бы твое доверие.
— Мне так жаль, что тебе приходится страдать, Эдвард. Но ты должен сделать все возможное, чтобы оставить дочь Свона в живых. Даже если для этого тебе снова придется уехать от нас.
— Знаю, я знаю.
— Зачем ты вернулся? Я чувствую себя счастливее, когда ты рядом, но если это настолько сложно…
— Мне не нравиться чувствовать себя трусом, — признал я.
Мы замедлились, теперь мы бежали трусцой сквозь темноту.
— Это лучше, чем подвергать ее опасности. Она уедет через год или два.
— Ты прав, я знаю это, — но его слова, напротив, только усилили мое желание остаться. Эта девушка уедет через пару лет…
Карлайл перестал бежать, я остановился с ним, он повернулся, чтобы оценить мое выражение лица.
— Ты не собираешься убегать, не так ли?
Я кивнул.
— Это гордость, Эдвард? Это не то, чего стоит стыдиться…
— Нет, это не гордость держит меня здесь. Не в этот раз.
— Некуда идти?
Я издал смешок.
— Нет, это бы меня не остановило, если бы я смог заставить себя уйти.
— Мы уйдем с тобой, если это то, что тебе необходимо. Тебе надо просто попросить. Мы переедем без всяких претензий, по крайней мере, от большинства из нас. Они не станут сердиться на тебя.
Я поднял бровь.
Он посмеялся.
— Ну, возможно Розали будет, но она обязана тебе. Как бы то ни было, будет лучше для нас уехать сейчас, пока не было причинено вреда, чем уехать тогда, когда ее жизнь уже оборвется, — к концу предложения из его тона исчез весь юмор.
Я вздрогнул от его слов.
— Да, — согласился я. Мой голос звучал хрипло.
— Но ты не уезжаешь?
Я вздрогнул.
— Так надо.
— Что держит тебя здесь, Эдвард? Я не могу понять.
— Я не знаю, смогу ли объяснить, — даже себе, но это не имеет значения.
Он долго всматривался
— Нет, я все-таки не могу понять. Но я сохраню все в тайне, если ты хочешь.
— Спасибо. Это великодушно с твоей стороны, особенно если учесть, что я не позволяю никому иметь от меня секретов, — с одним исключением, но я пытался сделать все возможное, чтобы лишить ее этого, пытался же?
— У каждого из нас есть свои причуды, — засмеялся он снова. — Не так ли?
Он только что почуял запах маленького стада оленей. Было сложно вложить больше энтузиазма в это, чем уже было вложено, потому что даже при более благоприятных обстоятельствах запах был не из приятных. В ту же секунду воспоминание о крови девушки всплыло у меня в памяти, запах скрутил мой желудок.
Я вздохнул.
— Поохотимся, — согласился я, хотя знал, что кровь, которая в скором времени наполнит моё горло мало чем поможет.
Мы оба пригнулись, и я позволил этому непривлекательному запаху тихо вести нас вперед.
Когда мы вернулись домой, заметно похолодало. Недавно растаявший снег замерз снова, и это было похоже на тоненький слой стекла, покрывший всю поверхность земли. Каждая сосновая иголочка, каждый лист папоротника, каждый стебелек травы, все было покрыто льдом.
Когда Карлайл ушел, чтобы переодеться к его ранней смене в госпитале, я остался у реки, ожидая рассвет. Я чувствовал, что почти распухаю от количества выпитой крови, но я знал, что почти абсолютное отсутствие жажды не будет значить ничего, когда я снова окажусь рядом с девушкой.
Холодный и неподвижный, как камень, я сидел, смотря на то, как темная вода бежит рядом с ледяным берегом, я смотрел сквозь нее.
Карлайл был прав. Мне необходимо уехать из Форкса. Они смогут распространить какую-нибудь историю, чтобы объяснить мое отсутствие. Перешел учиться в школу в Европе. Уехал в гости к дальним родственникам. Сбежал из дома. Не важно, какая будет история. Никто не будет особо интересоваться этим.
Всего через год или два девушка исчезнет. Она продолжит свою жизнь, у нее будет жизнь, которую можно будет продолжать. Она пойдет в какой-нибудь колледж, повзрослеет, начнет свою карьеру, возможно даже выйдет замуж. Я мог представить это, я мог увидеть девушку, одетую во все белое, меряющую шагами комнату под руку с отцом.
Было странно, но то, что я представил, причиняло мне боль. Я не мог понять от чего. Может, я ревновал, потому что у нее было будущее, которого у меня никогда не будет? Это не имело значения. Все люди, окружавшие меня, имели те же возможности в жизни, саму жизнь, и я очень редко завидовал им.
Я должен оставить ее, для ее будущего. Прекратить рисковать ее жизнью. Это было бы правильным решением. Карлайл всегда делал правильные решения. Я должен послушать его сейчас.
Солнце показалось из-за облаков, и слабый свет замерцал на стекле, сковавшем землю.