Солнце сгоревшей вечности
Шрифт:
— Предлагаешь мне возиться с детьми? — пробежавшись взглядом по документу с печатью, Аш изумленно взглянул на друга.
— Дети — наше будущее. Одаренные, способные. Их сила — то, что мы можем противопоставить демонам, заполонившим наш мир. Только нам под силу их защитить, Крис!
— Однажды, мы уже играли в героев и защитников, — хмуро обронил надзиратель тюрьмы, — напомнить, чем всё закончилось?
— Мы спасли много жизней, — так же угрюмо отозвался собеседник.
— А какой ценой?
Старый мэтр болезненно поморщился,
Аш получал газеты раз в неделю, когда в Элсмир доставляли провизию. К тому времени новости уже безнадежно устаревали, но это помогало следить за жизнью в большом мире. Номер «правды» привезенный Романовым вышел накануне. Заголовок Кристоферу не понравился: «Общественность напугана! Кто похитил девушек? Почему ИКТС [1] бездействует?»
1
ИКТС — Императорский кабинет тайного сыска
— И ты подозреваешь Талбота?
— Все повторяется, Крис, как тогда.
— Детали прошлого дела не тайна, возможно, работает подражатель. Кабинет не рассматривал такую версию?
— Как один из членов Кабинета, я прошу твоей помощи. Найдём этого подражателя, и ты вернёшься сюда намного быстрее, закрыв в здешних застенках ещё одного упыря.
Элсмирские ледяные камеры никогда не пустовали, а работы у надзирателя хватало. Кристофер молчал.
— Если пламя ещё не выжгло все твои чувства, помоги мне, старый друг.
Чувства — сухие, жесткие пародии на эмоции, привычки разума, пружины, сжатые и распрямляющиеся по мере того, как срабатывали рефлексы. Они должны были молоточками выбивать звонкие, раскатистые ощущения, золотисто-радужную палитру переживаний, однако всё, что Кристофер испытывал, было серым и глухим. Если в нём что-то и осталось, то оно покоилось очень глубоко, в густом, вязком иле, навсегда подернутое обширным неразлагающимся опытом прошлых ошибок. Но ведь все люди (и не совсем люди) совершают ошибки, особенно от скуки.
Кристофер снова бегло прочитал документ подписанный Императором.
Помолчал. И кивнул, соглашаясь.
Глава 1
Я выбралась на тротуар из канализационного люка и, усевшись прямо на асфальт, воровато осмотрелась. Парковая аллея раскинулась вымершей пустыней, один из фонарей над головой слабо мерцал. Хорошо хоть, что никто не видел этого позорища.
Поморщилась, стянула с левой ноги безнадежно испорченный сапог. Каблук держался на честном слове, мягкая замша насквозь промокла.
— Гиблое это дело, Мар, — пробубнила себе под нос, зная, что дух-служитель услышит. — Мэтр Эст будет в бешенстве.
— Вам помочь? — раздалось сверху.
Я едва не нырнула
Откуда он только взялся? Не было же никого!
Позади в кустах зашуршало, поводок в руках незнакомца натянулся и он дёрнул его на себя. На тротуар мигом выскочил доберман в наморднике и шипастом ошейнике. Здоровая поджарая зверюга напоминала адскую гончую, но никак не домашнего питомца. Псина подобралась, завидев меня, и замерла настороженно принюхиваясь.
Я перевела взгляд с животного на его хозяина, который продолжал заинтересованно разглядывать меня. Лицо волевое, можно сказать хищное. Показалось, что фонарь над нами стал светить ярче.
— Сережку обронила, пришлось лезть доставать, — улыбнулась сконфуженно, и протянула раскрытую ладонь, где скромно блеснул иллюзорный камень. — От бабушки досталась, дорога как память.
Мужчина вскинул брови. Я же принялась натягивать обратно сапог, подчеркнуто игнорируя незнакомца.
— Как знаете, — равнодушно отозвался он, легко потянул за поводок и направился прочь.
Я замерла, наблюдая за удаляющейся высокой фигурой. Широкие плечи, идеальная осанка, уверенный шаг. Почти военная выправка. Чем дальше он отходил, тем тусклее становилось освещение, а тот самый фонарь над моей головой и вовсе мигнул, затрещал и потух окончательно.
— Ненавижу собак, — прозвучало из пустоты, сбивая меня с мысли. Через миг в воздухе проявился полупрозрачный силуэт тигра. Мар разлегся рядом на тротуаре, раздраженно подергивая хвостом.
— Ты всех ненавидишь, — отмахнулась я, отряхивая штаны и вскакивая на ноги.
— Просто я интроверт, — гордо задрав голову и продемонстрировав внушительные клыки, отозвался мой спутник.
— Ты ленивая полосатая задница, Мар, — неожиданно гневно ответила я. — Если бы ты проверил все следы, мне бы не пришлось лезть в канализацию.
— Не было там никаких следов, — зевнул он, тоже поднимаясь, — просто ты упрямая, как твой батюшка.
Я дернулась. Напоминание об отце хлестнуло розгами, застилая взор болью и злобой.
— Прости, — ни капли не раскаиваясь, промурлыкал призрачный зверь. — Но ты похожа на него больше, чем думаешь.
— Я о нём вообще думать не хочу, и буду крайне признательна, если ты перестанешь его всякий раз вспоминать.
Мар только хвостом махнул, а едва мы вышли из парка, растаял белой дымкой. Я мысленно показала ему язык, поправила воротник плаща, и свернула на оживленную улицу.
Почти центр Столицы. Шум и гам разномастной толпы. Раздражающие гудки автомобилей и вонь выхлопных газов. От неоновых вывесок болели мои чувствительные к яркому свету глаза.
Этот город, как и все прочие, когда-то возвели на крови и костях, на свергнутых идолах забытых богов. Большинство людей вокруг даже не подозревали, что этот город давно обезумел, если не был безумным всегда.