Солнце в кармане
Шрифт:
— Поздравляю вас. А я еще не определился, — достоин ли я, называться Христианином.
Или, черт с тем! Пока на Зоне, пока кругом гниды и жизнь говно: быть мне язычником.
Буду безжалостным Русом, кровожадным Тевтоном…. Обрею голову, оставлю чуб, а на груди орла наколю. Буду отрывать бошки и пить кровь. Не составите компанию?
— Ай, не шути так.
— А я не шучу. Их власти, где я — не будет. Я первый не начну, но я их сделаю. С Божьей помощью!
Ваня чувствовал, как закипает кровь, но контролировал себя. Он, преодолевая самоуспокоенность, легкую ленцу и свой
Он никого не обирал, своего хватало, но был третейским судьей. За суд ему, конечно, несли подарки. Но он намекнул, что ценит не еду, а вещи изящные. И у него появились прекрасные ножи и кинжалы с удивительным и рукоятями. Учитывая самодельность и не богатый, как кажется, выбор материалов. Дальневосточные веера, шелковый халат, трубки курительные и другие интересные вещи.
Были свои приближенные, сидящие с ним за одним столом. Среди них два очень независимых типа, но видно не обладавшие Ваниной харизмой, и не ставших лидерами. Первый — пожилой, но ловкий японец.
И второй — такой же как японец худощавый, но высокий южноафриканец. Который при знакомстве, назвал свое имя и протянул визитку. Белую картонку, с надписью по верхнему краю " Южно Африканская Республика". По середине, жирно, но не крупно, его имя и под ним маленькая скромная приписка: "инструктор". Позже Ваня узнал, что он ветеран Южноафриканского спецназа. Инструктор боевой подготовки при организации наёмников и её совладелец.
Посажен как раз за вербовку россиян в свой коллектив. Так он считает. На самом же деле за банальную драку в ресторане. Он был под градусом и не рассчитал последствий своих профессиональных действий. Был очень мнителен. Считал, что посажен ветеранами "Альфы", с которыми он в том ресторане и пил.
Эти же ветераны его несколько раз навещали на зоне. Он с ними мило и корректно беседовал, получал от них подарки. А на недоумение Вани отвечал, что все это тонкая шпионская игра. Словом, был он малость не адекватен.
Пожилого японца — "Дедушку-Якудзу" — взяли в аэропорту при выходе из ВИП зала на посадку в аэродромный автобус. Он уже практически уже покинул Россию. Он имел дипломатический паспорт. Но при задержании уверял всех, что он не он, а воспользовавшейся похожестью с ним, — высокопоставленным японцем, — злоумышленник "якудза". Хотя на его теле не обнаружилось ни одной наколки, чем так известны братки из якудзы.
Он был в хорошей форме и с чистой кожей. Пойман был случайно, но верно за наглость наказан господом Богом. Он проносил ручной кладью полный чемодан — "дипломат" — чистейшего героина. Рядом, по своим делам случайно проводили пограничники служебную собаку — овчарку. Так она, проходя мимо японского "волшебного" чемоданчика, просто упала на бетон и принялась перекатываться. Блаженно похрипывая, постанывая, будто поймала приход.
По всему, потаённому для не сведущих, Ваня видел, — бойцы из обоих "тихушников" знатные будут. Но он опасался за всех остальных европейцев. Он сомневался в их способности к самоорганизации военного типа.
Его провели к одному человеку. Тот был слегка в теле и в росте, на фоне мелковатого окружения, китайцем. Ваня принялся ему доказывать, что европейцы единственная преграда между "Палестинским Халифатом" и "Поднебесной" и её представителями здесь. Порушив белых, они накинутся на китайцев. На что китаец надел маску презрительного сомнения. Тут Ваню осенило. Он вспомнил историю, и сказал что всё бешенство мусульман от их породы — ленивой и самовольной Они не то, что трудолюбивый и законопослушный китайский народ. И вся их свирепость от того, что они лишились привычных для своего уклада рабов. У них завсегда процветал рабский труд.
А китайцев они вообще презирают. Потому, как с ними практически в боях не сталкивались. Подержите нас, если не как друзей, то, как щит, что бы они разрывались своей ненавистью между европейским щитом и китайской булавой.
Китаец задумался. Сказал, что ему надо посоветоваться.
На следующий день Ваня пришел за ответом. Ему сказали подождать. Он удивился вслух: мол, что ваш Главный, с Пекином советуется? На что удивились уже сами китайцы: "А с кем же еще?". Ваня ушел очень озадаченным.
……………………
В лагере росло напряжение.
Особенно чувствовалось как оно, сквозило в столовой во время совместного приема пищи. Ваня был готов к вспышке насилия в любой момент.
Готов был и к превентивному нападению из-за угла и на себя лично. Поэтому когда из-за угла — не услышал — почувствовал тихий шорох бега — весь приготовился. И когда только возник намек прикосновения — контакта — с разворота ударил.
Обернувшись вслед за кулаком, увидел, как падает навзничь Беннас.
Ваня обдало жаром. Он бросился к нему.
— Что случилось. Почему не крикнул меня по имени. Почему не позвал?
Беннас успел лишь виновато улыбнутся, и отключился. По телу пошли судороги. Изо рта пошла пена. Ваня подхватил его на руки и побежал в санитарный блок.
Беднягу Беннаса быстро приняли из Ваниных рук на стол. Велели выйти, но не далеко. Предстояло объясняться с оперативным работником.
Ваня порывался войти в операционную, но дюжий санитар его отстранял. Ваня принялся приставать ко всем входящим и выходящим, но даже врач, приятель и собутыльник, отмахивался и спешил мимо. Он прождал около двух часов.
И вот, когда Ваня был в медицинской зоне, и началась Большая Разборка.
Случилась драка на выходе из рабочей зоны. На отряд европейцев, шедших в колоне, набросилась толпа, спереди и сзади. Благо, Лагерные постройки позволяли именно такое нападение. Случился даже десант сверху, со второго этажа, на головы идущих.
Исход бойни был бы плачевным, если бы два "тихушника", японец и африканер, не организовали растерявшихся, хоть и загодя вооруженных зеков. Они пинками согнали их в плотный кулак, и повели на прорыв из рабочей зоны, к бараку отряда. Где всё было готово к "правильной" обороне.