Солнце в ночном небе
Шрифт:
– Но я могла бы рассказать все родителям, и они ни за что не отпустили бы меня к... умершей тетке.
Ольга перевела. Люлита вздохнула:
– Что ж, тогда я бы придумала что-нибудь другое. К примеру, встретилась бы с вашей мамой.
Ольга быстро повернулась и сказала Валентине прямо в лицо:
– Представляешь, какая авантюра! С самого начала и до конца! Я удивляюсь, как ей вообще в голову пришла такая идея – действовать от имени Симы...
Люлита, не понимая, о чем идет речь, продолжила:
– Человек, помогавший нам, хорошо знает русский язык. Он-то и составлял тексты сообщений.
– Но почему все-таки нельзя было просто объяснить по той же почте, что приглашена именно я, что у вас ко мне важное дело...
Ольга покрутила пальцем у виска:
– Валя, она не хотела травмировать твою мать, понимаешь? Вернее, твоего отца. Ведь если бы Люлита действовала официально и подписывалась собственным именем, ей бы пришлось в письмах объяснить причину, по которой она тебя, совершенно чужого человека, приглашает к себе. И тогда бы всплыл Гюнтер Хоффман, теперь поняла? Ей важно было заманить тебя сюда, чтобы разобраться с тобой отдельно от твоих родителей, которые все это время будут находиться в полном неведении.
– А морочить мне голову письмами от утонувшей тетки – это как?
– Это был эксперимент, – ответила за Люлиту Ольга, – и, как показала жизнь, не самый плохой, раз мы с тобой здесь и наши родители понятия не имеют, где мы.
– Кроме того, – продолжала Люлита, – мне казалось, что вы, получив деньги из Германии, уже не сможете отказаться от поездки, и ваше принятое с ходу решение рискнуть и отправиться в Штраубинг покажется вам в один прекрасный момент настоящей авантюрой, обратно вы уже не повернете, у вас на руках будет виза. К тому же вы собирались ехать вместе с подругой. В сущности, чем вы рисковали?
– Так ведь Симу-то убили, – напомнила ей Валентина. – Это же преступление! И так, как Юрген убил Симу, точно так же он мог бы убить и меня, как наследницу, только уже настоящую!
Она произнесла это – и сама испугалась сказанного. Словно до нее только сейчас дошел смысл таких слов, как «убийство», «преступление»...
– Теперь не убьет. Он снял комнату в том же пансионе, что и вы, и собирался поближе познакомиться с вами, Валентина.
– Кто?! – У Валентины округлились глаза.
– Юрген. Помните, когда мы выгружали вещи из машины, чтобы перенести их в пансион? Там в кустах, прижавшись к стене, стоял человек... Вы могли его не заметить, а я увидела. Он еще перебросился парой слов с хозяином пансиона, Заммером. И тогда я поняла, что Карл Заммер сказал ему о том, кто именно вселяется в пансион: русские девушки. И эти русские рекомендованы ему, Заммеру, мной, Люлитой Крафт, понимаете? Одну русскую он уже убил, дом, который должен был перейти ей по наследству, стоит пустой, никто в него не вселяется. Значит, дом еще не обрел своего настоящего хозяина, точнее, хозяйку... Хотя я подозреваю, что ваша тетя, Серафима, после хорошей порции коньяку или виски могла признаться Юргену в том, кто она на самом деле. К тому же в полиции она числилась по документам как Серафима Орманова, но Ульрика-то называла ее не иначе как Валентина. И с
– Хозяин пансиона знал наши фамилии, имена?
– Знал, он вписал вас в свой журнал. Он почему-то не доверяет русским.
– Значит, он мог сказать Юргену, что одну из девушек зовут Валентина Туманова. Так же, как звали с самого начала Серафиму... – кивнула Ольга. – И что? Он охотится за Валей?
– Теперь уже не охотится. Дело в том, – вздохнула она, – что, когда я навещала вас в пансионе в последний раз, я не закрыла дверь плотно, то есть не заперла ее, понимаете? И я вернулась туда, хотя и не была уверена в том, что встречу там Юргена.
– И что? Неужели вы встретились?
– Я спряталась на лестнице, ведущей на чердак, он над кухней, и стала ждать. И когда я услышала, как кто-то поднимается наверх, то подумала: это может быть Юрген. Дело в том, что в это время года пансион Заммера почти всегда пустует. Кто же это может быть, как не человек, уже один раз замаравший себя убийством, но так и не добившийся ничего? Я знала, чувствовала, но и боялась, что он не остановится...
– Постойте! – Ольга даже встала, подошла к камину и швырнула туда полено. – Стойте! Даже если предположить, что Юрген убил Серафиму ради того, чтобы ей ничего не досталось, где гарантии того, что, убив настоящую наследницу, явившуюся сюда из России, он получит наследство Хоффмана? С какой стати? Тем более что все переведено на ваше имя! Он же сам упрекал вас в этом.
– Я была бы следующей.
– В смысле? – не поняла Валентина.
– Люлита имеет в виду, что Юрген заставил бы ее составить завещание на его имя... Силой, понимаешь? Я правильно поняла вас, Люлита?
Люлита некоторое время смотрела на огонь, после чего медленно перевела взгляд своих блестящих глаз на Валентину:
– Он добрался бы и до меня. Человек, переступивший грань, совершивший убийство одного человека и готовый совершить второе, не остановится перед смертью какой-то там старухи. Он был страшным человеком.
– Это вы столкнули его с лестницы? – прошептала Ольга, глядя на Люлиту широко раскрытыми глазами. – Ведь так? Вы хотели спасти нас и избавиться от убийцы... От своего потенциального убийцы...
– Да, это я столкнула его. Я проделала это уже сотни раз мысленно, прежде чем решилась на такой поступок... Вы удивитесь, когда узнаете, что я пришла в пансион с кухонным ножом, я не могла допустить, чтобы он остался жив... Я планировала настоящее убийство... По счастью, Юрген сам свернул себе шею, и мне не понадобился нож... Но поймите и вы меня: идти в полицию и заявлять на Юргена, не имея никаких конкретных доказательств его причастности к смерти Серафимы? Себе дороже... Я бы все равно ничего не доказала. Заявить им о том, что Юрген собирается убить русскую девушку, – тоже бездоказательно. Я же не могу употреблять такие слова, как «наследница» или «дочка беглого преступника Гюнтера Хоффмана», «два миллиона марок в номере отеля «Регент», «обещание, данное Ульрикой Хассельман»... У меня не было выхода.