Солнце взойдёт

Холт Том

Зашаркали ноги, и двоих подсудимых вывели из зала. Верховный Лорд-Кардинал поудобнее устроился в своем кресле и снял судейскую шапочку.

— Что, наконец, приводит нас, — сказал он, — к последнему пункту сегодняшней повестки дня.

* * *

Как, можете вы спросить, работает Администрация?

Она, разумеется, не работает; но если предположить…

Существуют Департаменты. Каждый из департаментов укомплектован штатом постоянных служащих и возглавляется чиновником 2-й ступени и выше. Главы департаментов формируют комитет по Финансам и Общим Направлениям, которая передает свои резолюции на одобрение Коллегии Избирателей. Работой Избирателей

является превратить рекомендации комитета в черновики распоряжений, требующие ратификации Большого Босса.

Большой Босс. Сам. Нумеро Уно. Самый Главный. Тот парень, к которому вы рано или поздно попадете, если будете очень настаивать на том, чтобы увидеть управляющего. Император.

Это совершенно логично, правда? В конце концов, было бы совершенно несправедливо, если бы реальная власть находилась в руках дипломатов-общественных служителей, которые даже не принадлежат к той же категории форм жизни, что и те люди, которыми они управляют. Главный босс неизбежно должен быть смертным. Проблема всегда заключалась лишь в том, чтобы найти подходящего смертного для этой работы.

Много веков назад Избирателей посетила гениальная мысль о том, чтобы не говорить Императору, в чем конкретно заключается его работа.

Они не лгали ему, разумеется, такого у них и в мыслях не было. Но они распоряжались правдой с несомненной скупостью. Начать с того, что они действительно в конце концов говорили ему, что он — Император, не вдаваясь в утомительные подробности относительно того, что это означает. Но даже этот крохотный обрывок информации вызывал серьезные проблемы, так что они взяли себе за правило говорить ему это, только предварительно удостоверившись, что он их не слушает.

С точки зрения практической это работало превосходно. Впрочем, это рассматривалось лишь как временная мера.

В последние сто с лишним лет в Императорах поощрялось стремление к скромным профессиям. Рокко VI, как уже упоминалось, готовил пиццы. Его непосредственный предшественник, Вонг XIV, держал маленькую мастерскую по ремонту велосипедов на одной из маленьких гонконгских улочек, как раз напротив лучшего кантонского ресторана в Колонии. Невилл III (больше известный в истории как Невилл Великолепный) издавал окружную газетенку в пригородах Мэклсфилда, а также подрабатывал мытьем окон на стороне, чтобы иметь наличные деньги. Джозеф XXXIX Нкоба вырезал из дерева маленьких слоников. Гупта IX зарабатывал на жизнь, обслуживая бензоколонку; он был одним из немногих известных истории Императоров, который отрекся, сославшись на неразрешимое противоречие интересов. Франсуа XXIII все время своего царствования провел в комнатушке девять на пять футов, твердо уверенный, что он — отвертка со сменными насадками. Он был, по всеобщему мнению, одним из лучших Императоров двадцатого столетия.

Рокко, Вонг, Невилл, Джозеф, Гупта и Франсуа были успешными правителями; у других получалось не настолько хорошо. Хуже всех был, по-видимому, Уэйн XI, чье пятичасовое правление было вторым по краткости за всю историю Империи. Это не было виной Избирателей, разумеется; они впервые узнали о его разрушительных скрытых наклонностях, лишь когда он вывесил гринписовский постер в окне своей крошечной квартирки в предместьях Брисбена.

Самым коротким в истории было царствование Эвертона I, которого принудили подписать отречение, когда он упустил благоприятную возможность в истории с Кортни Уэлшем.

Самая большая проблема, стоящая перед Избирателями, состоит в том, что лишь от истинного Императора работе будет какая-то польза; а одним-единственным качеством, отличающим истинного

Императора, является то, что он должен быть очевидным наследником, наследником по праву рождения. Вот почему первоначально был избран Рокко VI, но дальнейшие расследования открыли, что он был всего лишь дальним кузеном истинного наследника. Именно обнаружение настоящего, действительно ближайшего из живущих родственников Шарлеманя и послужило толчком для всей описанной последовательности событий; поскольку на этот раз все должно было быть несколько по-другому. Даже временные меры рано или поздно должны приходить к концу.

Было уже очевидно, кто будет преемником Рокко; но на этот раз ему предстояло некоторое предварительное профессиональное обучение, поскольку следующее царствование обещало быть переломным…

* * *

Вы, несомненно, к этому времени уже догадались, как выглядела Джейн — прямой нос, тяжелая челюсть, характерные высокие скулы, столь знакомые по сотням императорских портретов. И мне не нужно вам говорить, что ее фамилия, та, что записана у нее в паспорте, звучит как «Габсбург».

* * *

— Ого, — сказала Джейн. — Подумать только!

Мир, который было остановился, двинулся вновь.

Начало движения подразумевает начало существования. Может быть, это всего лишь дешевый лингвистико-философический трюк, но мы все же повторим это, чтобы позволить истинной значительности момента пройти поглубже. Мир двинулся вновь.

Разумеется, никто не заметил этого, не считая нескольких нью-йоркских биржевых воротил, которые внезапно осознали, что продали все за три минуты до колоссальнейшего подъема, какой когда-либо испытывал мировой рынок. К тому времени когда биржевые цены перестали подниматься и, беспомощно поколебавшись, попросту перестали существовать, они уже прикрепили к своим стульям заявления об уходе с должности и находились на пути в Висконсин, чтобы начать там новую жизнь, занявшись плетением рафии. [38] Они так никогда и не узнали, как правы в конечном счете они были.

38

Пальмовое волокно. (Прим. пер.)

Начало движения подразумевает начало существования. За какие-то десять минут вещи стали совершенно другими. Солнце двигалось по небу своим неизменным курсом. Трава росла. Дождь падал. Время тикало, тяготение тянуло, история сгущалась, приливы вздымались и падали, мужчины и женщины спотыкались и блуждали, ощупью находя свой путь в темной посудной лавке человеческого существования. На стене Платоновой пещеры, никем не замеченное, появилось новое объявление, в котором последнего выходящего человека просили гасить за собой свет; но его появление не было замечено лишь потому, что, так или иначе, оно было там все время.

То, в чем вещи стали другими, заключалось в том, что они делали все это сами по себе. Никто не управлял ими. Это просто… происходило.

(«Эй, — сказал Гангер в глубине Джейновой головы, — ты не можешь этого сделать. Прекрати немедленно».

«Почему это? Я же Императрица, разве не так? Я могу делать все, что мне, черт побери, вздумается».

Гангер взвыл, поскольку его пальцы начали терять свою хватку на выступающем уступе подсознания, в который он отчаянно вцепился.

«Но это не будет работать! — заорал он. — Должен быть кто-то, кто будет управлять вещами, иначе они не станут работать. Не могут же они управляться сами по себе!»