Солнце

Андрижески Дж. С.

Я бы рисовала.

Может, я бы даже нашла какую-то работу — что-то новое, чего я никогда не делала. Может, подалась бы в медицину. А может, занялась бы работой разведчика или научилась делать изумительно детализированные конструкции вроде тех, что Вэш создавал в Памире.

Мы бы навещали наших друзей.

Мы бы навещали Мэйгара, Джона и Врега.

Мы бы навещали Локи и Джину, Торека, Деклана, Балидора, Порэша, Юми, Чинью, Хондо, Джакса и Холо. Мы бы приводили с собой детей, приносили собственноручно приготовленную еду, корзинки для пикника и подарки.

Мы бы устраивали большие вечеринки, напивались бы и устраивали гонки на наших лошадях без седел. А потом затевали бы большой ужин, где гости приносили бы еду, а потом все спали бы на полу, в амбаре или на траве под открытым небом.

Мы бы по очереди обучали наших детей.

Мы бы плавали, рыбачили, ездили верхом на лошадях. Ревик учил бы меня следопытству и охоте. Я бы могла учить его рисованию, или он взялся бы писать книгу.

Мы бы много трахались.

Мы бы трахались много, очень много — постоянно, при любом удобном моменте, когда удавалось улучить время наедине.

Мы бы наверстали за годы разлуки, непонимания, вынужденного целибата и боли. До рождения Лили Ревик шутил, что несколько лет у нас будет больше секса, чем работы — не считая абсолютного минимума, необходимого, чтобы оставаться в живых.

Образ в моей голове был таким ясным всякий раз, когда я думала об этом.

Я всегда считала, что он должен быть настоящим, ведь так?

Раз он такой ясный, такой совершенно осязаемый, конкретный, последовательный, обыденный и идеальный, в нём должно быть нечто реальное.

Так я говорила себе.

Но после того, как Тава и Макс привели нас в ту пещеру, эта уверенность померкла.

Она сделалась такой тусклой в свете золотистого нарисованного солнца, что остался лишь лёгкий привкус нашей прекрасной мечты.

— Там есть картины, — сказал Макс сразу же, как только мы все посмотрели на него. Он взглянул на Ревика, выразительно кивнув в его сторону. — Очень старинные. На стенах.

Он взмахом руки указал на каменные стены.

— Эти изображения, они всюду по этим землям. Некоторые внутри этих пещер. Другие в иных местах, иных пещерах, — его тёмные глаза встретились с моими. — Картины одни и те же.

Повернув голову, он посмотрел на Ревика во второй раз.

Изучая его рост, волосы, телосложение, он один раз кивнул будто про себя.

Он посмотрел обратно на меня.

— Идем, Atsiniltl’ish Wo-tkanh. Мы тебе покажем. Большая там, — он мотнул подбородком в сторону проёма Барьерной двери, которая теперь лишь слегка источала сине-зелёный свет. — Идем. Внутри. Ты и твой муж. Я вам покажу.

Я бросила на Балидора озадаченный взгляд. Он нахмурился в ответ.

«Как он меня назвал?» — спросила я в его сознании.

«Это

язык навахо, кажется, — послал Балидор в ответ. — Я слышал, как они ранее произносили эти слова. Торек сказал, это означает "Носительница Света" или, может, "Держатель Света". Так они тебя называют».

Моргнув, я покосилась на Макса.

Седоволосый человек жестом показывал мне следовать за ним внутрь небольшой пещеры, которая вмещала Барьерную дверь. Когда он отвернулся и вошёл в узкий проём, Тава безмолвно последовал за ним. Вокруг его загорелого запястья был обернут органический наладонник, которому на вид было лет двадцать.

Когда они скрылись в проёме, Балидор повернулся, бросив на меня вопросительный взгляд, поскольку я не сдвинулась с места сразу же.

Переглянувшись с Ревиком, я осознала, что у меня нет выбора.

Я также поняла, почему тяну резину.

Не сказав ни слова, я пошла за двумя людьми в пещеру.

Ревик не отставал от меня.

Позади него следовали Балидор, Джон, Врег, Касс и Фигран.

Это не первый раз, когда я осмелилась войти в усыпанный кристаллами проём Барьерной двери. И даже не второй. Мы с Тарси зашли внутрь, когда впервые спустились сюда. Я снова вошла туда с Ревиком, когда он впервые присоединился к нам.

Мы вошли, чтобы почувствовать её, поискать подсказки, как её открыть, попытаться осмыслить, что это такое и куда это может вести. Мы втроём тщательно просканировали пещеру, делая снимки потоков энергии и стен, пытаясь узнать всё возможное о работе механизма. Ревик также хотел изучить различия между этой дверью (предположительно живой и не искажённой дверью в естественном состоянии) и дверью, которую мы видели в Ватикане, с органической машиной Менлима.

В любом случае, я не припоминала внутри никаких картин.

Мне казалось, что я довольно тщательно изучила стены, и я не помнила даже царапин на поверхности.

Как и края высокого, похожего на раскол проёма в скале, внутренние стены покрывались крошечными кристаллами, которые в пассивном состоянии были пурпурными и белыми.

Я помнила, что внутри чувствовала себя очень странно.

Когда я вошла в первый раз, это ощущалось почти как опьянение — будто меня бросили в центр умеренно вращающейся воронки, которая хотела сбить меня с ног и закружить. Это ощущение одновременно нервировало и вызывало желание засмеяться.

Будь я старшеклассницей, я могла бы просто лечь на спину и закрыть глаза, позволить этим странным светам кружить меня в изменённом состоянии.

Вопреки тому, насколько тщательно мы старались изучить похожую на утробу пещеру, мы в оба раза старались не задерживаться в этом расколе с кристаллами.

По десять… максимум пятнадцать минут за раз.

Когда мы начали сами попытки открыть дверь, Тарси предупредила нас, что лучше находиться снаружи. Она сказала, что в противном случае нас сразу же затянет в портал. Она также сухо заметила, что тогда мы будем единственными, кто пройдёт через этот портал или любой другой портал в мире.