Солнце
Шрифт:
Существо помедлило, и его разум был неподвижным, как озеро в безветренную погоду.
«Ты возьмешь факел, возлюбленный брат? — мягко спросил его господин. — Ты сразишься в этой войне ради меня? Ради спасения твоей расы?»
Глядя во тьму пустых стен комнаты, Дейфилиус улыбнулся.
Ему не нужно было отвечать.
На этот, как и на многие другие вопросы в его жизни, ответ был дан ещё до его рождения.
Глава 1. Спасение
Думаю,
Апокалипсис, имею в виду. Что мы доживём до конца.
Ревик и я, имею в виду.
Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавались в этом друг другу.
Мы притворялись, будто верим, что выживем, что после всего этого у нас будет жизнь — друг с другом, с Лили, с Мэйгаром, с нашей семьей и друзьями. Мы вели себя так, будто бежим совместный марафон, будто надо всего-то продержаться до финишной черты, а потом всё будет хорошо.
Конечно, наш марафон состоял из войны, смерти, эпидемии, разрушения, разлуки, боли, предательства, потери надежды.
Но у него был конец. У каждой гонки, какой бы ожесточённой она ни была, имелся конец.
Вопреки игре в притворство, в которую мы играли годами, если оглянуться, то легко можно увидеть, что у нас обоих имелись сомнения. Ещё даже до ночи нашей свадьбы, когда мы заглянули в будущее посредством тортов Тарси, у нас всегда были сомнения.
Я знаю, что они были у меня.
Я также знала Ревика.
Мой муж, король подстраховки, приверженец вторых и третьих запасных планов, мужчина, прятавший деньги на чёрный день, рассматривавший операции через увеличительные линзы пессимизма худших сценариев, потому что именно это годами помогало ему выживать.
Зная его так хорошо, я понимала, что у него наверняка тоже были сомнения.
В итоге я даже не была уверена, что пережить это всё: финальную войну, Менлима, Касс, убивающий людей вирус, Миферов, Шулеров… было нашей конечной целью.
Нашей целью было остаться вместе.
Нашей целью было вместе сойти с этого самолёта.
Несмотря ни на что, мы хотели этого.
Для нас это было бы победой.
Во всяком случае, это что-то да значило бы.
Когда изрешечённый пулями и измазанный в копоти русский вертолёт впервые появился в поле зрения, скользя над поверхностью разлившейся реки Вэньюй, я могла лишь таращиться на него и мечтать, чтобы он был реальным.
К тому времени я настолько устала, что сомневалась во всём — в своей памяти, в своих физических ощущениях, в своём свете, и бодрствовала я вообще или же находилась в каком-то лихорадочном сне.
К тому времени я убедила себя, что голоса,
Я начала думать, что вообразила себе Балидора, Джона, Врега и остальных, просто чтобы справиться с тем фактом, что я опоздала и не сумела остановить ядерную атаку на Пекин.
Я начала думать, что также вообразила себе, будто Ревик пережил эту атаку.
И всё же я послушно ждала их, когда Балидор сказал, что они в пути. Я совершила жалкую попытку перевязать огнестрельную рану на бедре, которая к счастью выглядела не очень серьёзной, хотя болела очень сильно. Пожалуй, показательным было то, что в данный момент я больше беспокоилась об инфекции, чем о самой ране.
Учитывая все обломки, мусор и трупы животных на берегах реки где-то к юго-западу от Пекина, инфекция казалась мне очень даже вероятным риском.
Сидя на полусгоревшем пеньке, я вообще не пошевелилась, когда вертолёт приземлился.
Думаю, увидев лица, выглядывавшие сквозь стекло, я сделала первый настоящий вдох с тех пор, как оставила Ревика возле наружной стены Запретного Города. Облегчение, накрывшее меня вскоре после этого, эхом отразилось в светах, которые я ощущала внутри кабины пилотов.
Они заглушили двигатель меньше чем в двадцати метрах от места, где я кое-как поднялась на ноги.
Пока они возились с дверцей, я уже бежала в их сторону, прихрамывая, вздрагивая от пореза на стопе и от раны в ноге, аккуратно выбирая дорогу, чтобы избегать осколков стекла и ржавого металла, поскольку ранее я потеряла ботинки.
Руки и ладони помогли мне преодолеть последние несколько шагов.
А потом я оказалась в объятиях Джона… затем Врега… затем Балидора.
Кажется, те первые несколько минут они не переставали прикасаться ко мне, а я — к ним.
Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.
Мы все смотрели друг на друга со слезами на глазах, словно впитывали присутствие и свет друг друга. Джон гладил меня по спине, Балидор приобнял рукой за талию. Врег стискивал мои плечи двумя массивными ладонями. Крупный китайский видящий опять затащил меня в медвежьи объятия прежде, чем я сумела успокоить свой свет, и на сей раз поднял меня в воздух.
Он едва не потерял равновесие и бухнул меня на ближайший ряд сидений, когда пилот — Варлан, как я узнала позднее — поднял вертушку в воздух и полетел прочь от берегов Вэньюй.
В итоге именно это и разрядило напряжение.
Я упала на его широкую грудь, и мы оба расхохотались. Следом к нам присоединился и Балидор, взъерошивший мои мокрые волосы, и Джон, который постоянно вытирал слёзы.
Мы вместе сели на ряд из четырёх сидений и пристегнулись, когда вертолёт поднялся выше.
Я невольно силилась увидеть Пекин, но теперь мы летели в другую сторону, прочь от красных, золотых и чёрных облаков, которые до сих пор затмевали большую часть города. Я находилась вне радиуса взрыва, но понимала, что надо как можно скорее убираться отсюда.