Солнцеворот
Шрифт:
Павлов подбросил в очаг немного дров, разделся догола и залез в еще хранящий тепло Олениной спальный мешок. Устроившись в мешке, Павлов зевнул, и мгновенно провалился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не слышал, как Оленина несколько раз появлялась в типи, чтобы забрать палатку и карабин, а в последний раз — чтобы подбросить в очаг дровишек. Он даже не проснулся после того, как она завела мотор и поплыла на катере вниз по разлившейся реке.
Оленина неплохо знала устройство маломерного судна, которое она "одолжила" у Павлова. Ее даже немного мучила совесть за свой безрассудный поступок, но ничего поделать с собой она уже не могла: если решение принято, назад дороги
Обходя скопление торчащих из-под воды деревьев, она не заметила поднявшийся со дна реки огромный ствол старой осины, столкнувшись с которым ее катер перевернулся. Оленина оказалась в воде с автоматом Калашникова за спиной. Она успела уцепиться за проплывающую мимо ее мачту с обрывками паруса, на которой ее, вконец обессиленную, прибило к берегу.
Она с трудом выбралась на сухое место, бросила автомат на землю, сняла с себя мокрую одежду и попыталась энергичными движениями разогреться. Но это не помогало. Тогда она собрала, сколько могла валежника. Из сухого мха и березовой коры соорудила что-то вроде запала для костра, подняла с земли автомат, вылила из ствола воду, сняла с предохранителя и нажала на курок. АК-47 (слава конструктору Калашникову!), произвел выстрел, который подпалил запал. Таким образом, Оленина смогла развести костер, согреться и высушить одежду.
………………………………………………………………………………………………………
Павлов проснулся как раз в тот момент, когда Оленина выстрелом из Калаша добывала огонь. Звука выстрела он, разумеется, услышать не мог по причине его отдаленности, но, вот, какое-то нехорошее предчувствие на мгновение испытал, быстро оделся и выбрался из типи. К своему немалому удивлению он увидел Рико и Люка, которые уже одетые сидели подле "таежного" костра и пили прямо из носика эмалированного чайника, который Павлов, перед тем, как отправиться спать, вскипятил и заправил листьями смородины.
— Где Инга? — спросил он их строгим голосом.
Братья-близнецы вскочили и, перебивая друг друга, заговорили:
— О, дорогой брат! Инга осталась вместе с папой и мамой! Да, она осталась вместе с ними, но она скоро вернется. Папа и мама любят нас и обещали нам помочь. А ты для них, как огонь в домашнем очаге. Да, ты — наша последняя надежда!
— Какие папа и мама!? — начал было сердиться Павлов, но сразу осекся, уразумев, что Рико и Люк пересказывают ему свои детские сны.
Раздумывать было некогда. Он со всех ног помчался к берегу к месту стоянки катера и лодки. Лодка была на месте, но вот катер исчез. Павлов вернулся на стоянку и первым делом забрался в типи, чтобы проверить, на месте ли его карабин "Барс". Ящик с патронами был на месте, а карабин куда-то исчез. Вместе с карабином пропала и палатка. Потом он обнаружил пропажу охотничьего ножа и котелка. Куда-то запропастилась эмалированная кружка.
— Все понятно, — решил он, — сбежала сука ментовская, бросив его одного на произвол судьбы! Хотя, куда же она выплывет в условиях наводнения и полной чужеродности общественной среды? Погибнет ведь, дурочка, ей Бог погибнет!
В этот ответственный момент перед глазами Павлова возникло веретенообразное
— Ватсон, у вас какие-то неприятности?
— Да, — пролепетал Павлов, — Инга сбежала. Угнала катер, забрала с собой автомат Калашникова и карабин "Барс".
Бес, разумеется, ему не поверил, и потребовал чистосердечного признания:
— Что? Вы хотите сказать, что эта дурочка, которая умеет только раздвигать свои ножки, смогла завести катер и отплыть на нем в неизвестном направлении? Скажите честно, кто к нам пожаловал?!
— Старший лейтенант госбезопасности Оленина, — признался Павлов.
— Очень ценный кадр. Надо срочно ее спасать! — заволновался бес.
— И я думаю то же самое. Как бы она не утонула. Или, что еще хуже, не попала бы в плен к аборигенам. Арнольд Борисович, голубчик, помогите! — взмолился Павлов.
Бес неопределенно хмыкнул, но в помощи не отказал.
— Хорошо, — сказал он, — я слетаю вниз по большой реке и осмотрю берега. Далеко отплыть она не могла. На большой реке полным-полно заторов. Наводнение просто катастрофическое.
— Что делать? Что делать? — жалобно причитал Павлов.
— Ждите меня и не раскисайте! — ответил на его жалобные всхлипывания бес.
Перед глазами Павлова возникло веретенообразное сгущение воздуха и тут же пропало. Взяв себя в руки, он занялся делами по домашнему хозяйству и воспитанию детей. Пока он спал, Рико и Люк умяли не менее полкило копченой грудинки, и выпили весь чайник. Оставалось только удивляться, как в них влезло столько мяса, да еще без гарнира.
Павлов снова наполнил чайник водой из бурдюка, умыл Рико и Люка, сложил пустые бурдюки в аборигенский рюкзак и отправился к реке, наказав детям не отходить от костра ни на шаг. С собой он также прихватил аборигенское копье с наконечником из вулканического стекла. Какое ни есть, а оружие. С помощью веревки он спустился с берега и забрался в лодку. На передней скамье он обнаружил пять банок сгущенки и пять пачек сухарей. В паз уключины был воткнут свернутый в трубочку листок бумаги. Это была записка, которую Оленина оставила ему на прощание. Бумагу и карандаш она, видно, нашла в рундуке возле руля. Буквы были написаны криво, а строчки ползли вверх-вниз.
"Павлов! Я все поняла. Мы — в аномальной зоне. Я не желаю здесь больше оставаться и хочу использовать свой последний шанс. Прости, если сможешь. Пойду на катере вниз по реке. Твой карабин на противоположном берегу на сосне — в дупле. Прощай и не поминай лихом. Оленина".
Прочитав записку, Павлов машинально скомкал ее и бросил в воду, расчувствовался и даже немного всплакнул. Потом он отвязал тяжелую дощатую лодку и, отталкиваясь шестом, поплыл на противоположный берег, затопленный водой, за своим карабином. На середине пути лодка попала в водоворот, из которого ему еле-еле удалось выйти.
Плача от злости, он вернулся назад и еще раз провел осмотр своего единственного плавсредства. Под сидением на корме он обнаружил небольшой рулон тонкой кожи, правильной четырехугольной формы, хорошо обработанной и даже почти выбеленной. Вероятно, он забыл его прихватить вчера при разгрузке. Павлов развернул рулон и с удивлением увидел на одной стороне изображение черной краской головы оленя с ветвистыми рогами, а на другой — знак "розы ветров". Полюбовавшись тонкостью работы неизвестного художника, Павлов обратил внимание на петли, которые, вероятно, предназначались для крепления этого шедевра к древку. В таком случае, — подумал он, — это, наверное, знамя рода или племени.