Солнцевы сыны
Шрифт:
– Так, Глеб, место дай мне, – скомандовала она, параллельно доставая из сумки свои принадлежности, – А, что же это? – она ощупала шею Игоря.
– Отец сказал, что спать хочет, – засуетился Глеб, – может ты как-нибудь его подлечишь, чтобы не будить?
– Глеб, он не спит.
Повисло молчание. Тамара грустно покачала головой и принялась складывать свои инструменты обратно в сумку. Мужики стали один за другим снимать с себя шапки. Один Глеб пребывал в каком-то оцепенении, словно не расслышал слова лекарки, и растерянно уставился на тело отца. Все терпеливо ждали, что же тот сделает. Глеб, наконец, молча
Охотник встал посреди лагеря руки в боки, несколько раз пнул что-то под ногами и замер так.
– Что делать-то будем Глеб Игоревич? – через некоторое время спросил его подошедший Бажен.
– Делать… – то ли горько, то ли раздраженно пробормотал Глеб, – Расскажи мне, сперва, что произошло. От и до. Когда это произошло, где и почему. Кто был в отряде с моим отцом?
– Так, это… Всемысл (охотник, который первым сообщил Глебу о нападении), Любим и я. Зашли мы, значит, в рощу-то со светляками. За оленями значит. Двоих побили, как ночь наступила. Мы стали лагерем, дежурили по двое. Как вдруг налетела нечисть из кустов. Все вскочили. Баб было три или четыре, некоторых мы ранили. Они и утекли в леса, а тут глянь Игорь, значит, лежит. Ну мы носилки соорудили и притащили его сюда. Тем все и кончилось. Правильно я говорю, мужики? – Всемысл и Любим закивали головами.
Глеб слушал с каменным лицом, щипая себя за бороду.
– Третий отряд, что у вас? – спросил он, уже без особого интереса, словно знал ответ.
– То же, Глеб Игоревич. Понесла нас добыча на светляков, только лагеря у нас не было, на ногах лесных баб встретили.
– И как потери?
– Царапины. Снаряжение подрали, чтоб им пусто было.
– А у русалок?
– Нам почем знать? Тьма же. Дохлых вроде не было, но кровили знатно. Им же как только стрелой попади, они пропадают, – охотник пожал плечами и больше ничего не добавил.
– Пропадают значит? Интересно… То есть над нами висит угроза голода из-за тварей, что бегут, стоит им кровь пустить, – Глеб говорил сначала негромко, но с каждым словом был настойчивее, – Знаете ли вы, что заповедные леса расширяются? – эту новость охотники приняли осторожным ропотом, – Да. Нас вытесняют из собственных угодий. И что мы будем делать? Забьемся в угол как крысы и будем ждать голодной смерти? А что делать нашим детям? Женам? Вы, здоровое мужичье, будете смотреть как они чахнут? А что нам делать с молодняком? Из-за пары русалок отойдем от традиций отцов и будем хлеб сеять, как южане? (Стоит здесь добавить, что северяне тоже выращивали хлеб, но из-за меньшего плодородия почв, по сравнению с югом, и большого обилия лесов, этот труд считался пустым и неблагородным), – он сделал паузу и внимательно оглядел присутствующих, – Такой судьбы вы себе хотите? Я говорю за себя, и я буду драться. За вас и за своего отца. За каждую пядь нашей земли. Я прогоню всю нечисть на север в горы, и заберу причитающееся нам. Ну, кто со мной?
Среди охотников начались перешептывания.
– Глеб, так ведь колдовство все это, как же мы одними луками с ними воевать будем?
– У каждой твари есть слабое место, а у такой жалкой, как русалка и подавно. Я займусь поисками, а всем остальным даю неделю, чтобы зализать раны и все обдумать.
Вскоре похоронили Игоря. Здесь же неподалеку от хижины. За делом,
После Глеб какое-то время говорил о чем-то с Тамарой. Свидетелем этого стал
Деян, но он не посчитал нужным подслушивать. Уже был почти вечер, как все стали расходиться. У хижины остался лишь Глеб да Деян, который по каким-то причинам не оставлял товарища, хоть и знал дорогу домой, и мог в любой момент уйти с другими охотниками.
– Почему ты еще здесь, парень? – задал ему вопрос охотник, который сидел на пороге хижины и периодически делал из скляночки с мутной жидкостью короткие глотки, – Мясо пропадет скоро, забирай свою долю и проваливай. Нечего тебе здесь делать.
То, что мясо следовало бы уже отнести Марине, было веским аргументом, но Деян все же мешкался.
– У меня есть вопрос, – произнес он нетвердо.
– Ну, что ж коли есть, задавай, – отвечал Глеб, поглощенный изучением дна своей склянки.
– Почему вы не послушали своего отца? Он же просил не начинать войну с русалками.
Глеб усмехнулся.
– А ты хорошо уши согрел. Да, парень? – он встал и потянулся, – Тебе то какое дело? Тебя все равно никто туда не тащит.
– И все же, – упорно стоял Деян.
– “И все же”, – передразнил Глеб, – Если ты хорошо слушал, а я уверен. что так и было, то отец сказал действовать, как сердце твердит. Так я и поступаю. Я искореню всех русалок, да и вообще любую колдовскую тварь, которая попадется, – он икнул и слегка зашатался.
– Тогда и я хочу с вами, – твердо произнес Деян.
– Исключено, – Глеб прикончил склянку, перевернул ее, потряс и бросил в траву, затем, видимо, передумал и спрятал в карман, – Мелочь не берем. Я и так сглупил, что потащил тебя вчера с собой. Не хватало, чтобы на моей совести еще ребенок был.
– Но, а вдруг вам понадобится найти следы, я могу. И стреляю я хорошо…
– Ооо, стреляешь? И что, ты в самом деле выстрелишь в русалку? – Глеб посмотрел на Деяна до злобы хитро.
– Почему же…
– Что? Почему же «нет»? – не дал ему договорить Глеб, – Знаешь, Деян, не верю я, что ты молился тогда в лесу, ох, не верю. Не похоже это на тебя. А вот если б ты, скажем, завел дружбу с какой-нибудь славной русалочкой, вот это уже скорее всего, – он дурно рассмеялся. Не ясно, верил ли он сам в то, что говорил, но вскоре он успокоился и продолжил: – Ладно, братец, поживем – увидим. Беги домой, пока не стемнело, а я покамест поразмыслю.
Деян нахмурился, но все же последовал совету. К его приходу Марина уже была в курсе всех новостей. Они немного поговорили о том, что произошло в лесу, об опасениях и тревогах Деяна, который, впрочем, был не слишком откровенен. Женщина на это не делала замечаний и наставлений, а лишь тяжело вздыхала и готовила племяннику порции побольше. Согласно ее представлениям о воспитании мужчины, заниматься им должен был только другой мужчина, и он у Деяна был. Поэтому, чтобы она ни сказала относительно вещей за пределами дома, это бы не имело никакого весу в лучшем случае, а может и вовсе пошло бы во вред.