Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
– А ты и в самом деле их ненавидишь, – задумчиво сказал Кассик.
Джонс молча кивнул.
– Но ты ничего про них не знаешь?
– Они здесь, – сказал Джонс срывающимся голосом. – Они вокруг нас. Они нас окружают. Они загоняют нас в ловушку. Разве не видно, чего они хотят? Покрывать огромные расстояния в пространстве, столетие за столетием… разрабатывать целую программу, сначала высадиться на Плутоне, потом на Меркурии… они приближаются, они уже совсем близко к вожделенной награде… они уже готовят базы для нападения.
–
– Через шесть месяцев, считая от этого дня, – заявил Джонс сдавленным металлическим голосом, – первый шлынд высадится на Землю.
– Наши разведчики высаживаются на всякие планеты, – сказал Каминский, хотя вкрадчивой уверенности в нем поубавилось. – Это ведь не означает, что мы хотим их захватить.
– Эти планеты наши, – сказал Джонс. – Мы осматриваем их, вот и все. – Подняв глаза, он закончил: – И шлынды делают то же самое, они осматривают Землю. Вот прямо сейчас они нас разглядывают. Неужели вы не чувствуете их взглядов? Мерзкие, отвратительные, враждебные глаза насекомых…
– Да он просто болен, – испуганно сказал Кассик.
– Вы и это видите? – продолжил Каминский.
– Я это знаю.
– Но вы видите это? Вы видите вторжение? Вы видите, как они захватывают, разрушают и все такое?
– Через год, – упрямо твердил Джонс, – шлынды станут высаживаться по всей Земле. Каждый день. По десятку, по сотне штук сразу. Орды шлындов. Все одинаковые. Орды неразумных, мерзких и враждебных существ.
Пирсон произнес с усилием:
– Ага, станут садиться рядом с нами в автобусах. Еще захотят брать в жены наших дочерей, правильно?
Должно быть, Джонс предвидел это замечание. Еще не успел Пирсон открыть рот, лицо его стало белым как мел и он судорожно вцепился в ручки кресла. Пытаясь пересилить себя и не потерять контроля, он процедил сквозь зубы:
– Народ не станет этого терпеть, приятель. Я вижу это. Будет много пожаров. Шлынды состоят из сухого вещества, приятель, они хорошо горят. Предстоит много уборки.
Тихим и злым голосом Каминский выругался.
– Разрешите мне уйти, – начал он, не обращаясь ни к кому в частности. – Мне это все надоело.
– Успокойтесь, – строго сказал Пирсон.
– Нет, я не могу этого выносить. – Каминский бесцельно заходил кругами. – Мы же ничего не можем сделать! Мы ведь и пальцем не можем его тронуть – он ведь на самом деле видит все это! Ему ничто здесь не угрожает – и он знает это.
Приближалась ночь. Кассик и Пирсон стояли в темном коридоре верхнего этажа. В нескольких шагах ожидал посыльный с почтительным выражением лица под стальной маской.
– Так–так, – начал Пирсон. Он весь дрожал. – Что–то здесь холодно. Приходите с женой ко мне обедать. Посидим, поболтаем о том о сем.
– Спасибо, с удовольствием. Вы еще не знакомы с Ниной, – ответил Кассик.
– Я понимаю, вы в отпуске.
– Что–то в этом роде. У нас прелестная квартирка в Копенгагене… мы уже начали ремонт.
– Как вам удалось найти квартиру?
– Родители Нины помогли.
– Ваша жена не служит у нас, нет?
– Нет. Она идеалистка и занимается искусством.
– А как она относится к вашей профессии?
– Ей не очень нравится. Она сомневается в том, что полиция вообще нужна. Мол, новая тирания. – Кассик иронически прибавил: – В конце концов, сторонники абсолютизма гоже вымирают. Еще несколько лет, и…
– Вы думаете, Гитлер тоже был провидцем? – вдруг спросил Пирсон.
– Думаю, да. Конечно, не таким, как Джонс. Ну там сны, предчувствия, интуиция. Для него будущее тоже было неподвижным и определенным. И он слишком полагался на удачу. Думаю, и Джонс скоро поставит на свою удачу. Похоже, он начинает понимать, зачем он появился на свет.
Пирсон держал какую–то бумагу в руке, рассеянно барабаня по ней пальцами.
– А знаете, какая сумасшедшая мысль пришла мне в голову? Спуститься туда, где его держат, ну туда, в камеру, раскрыть ему пасть и забить в глотку такую пилюлю, чтоб его разорвало в клочки, а потом уже подумать, что делать дальше.
– Его нельзя убить, – сказал Кассик.
– Его можно убить. Но врасплох его не возьмешь, вот что. Убить Джонса – значит постоянно держать под контролем каждый его шаг, обложить его со всех сторон. У него целый год форы. Когда–нибудь же он умрет, ведь он тоже смертен. Гитлер же в конце концов умер. Но в свое время в Гитлера были направлены тысячи пуль и бомб, ему подсовывали яды, а он все–таки ускользнул. Я займусь этим вплотную… я запру его в камеру и прикажу замуровать дверь. Хотя… у него на лице всегда написано, что дверь он все равно найдет.
– Вручить это лично, – обратился к посыльному Пирсон. – Вы знаете кому: вниз по лестнице, сорок пять–А. Где сидит эта высохшая мумия.
Посыльный козырнул, взял бумагу и рысью побежал прочь.
– Вы думаете, он сам верит всему, что тут наговорил? – поинтересовался Пирсон. – Про этих шлындов?
– Неизвестно. Но что–то в этом все–таки есть. Само собой, они высадятся и на Земле, они ведь продвигаются без плана, вслепую.
– Ну да, – ответил Пирсон. – Один уже приземлился.
– Живой?
– Мертвый. Сейчас ведутся исследования. Скорей всего, мы ничего не узнаем, пока не прибудет следующий.
– Хоть что–нибудь о нем уже можно сказать?
– Почти ничего. Гигантский одноклеточный организм, среда обитания – пустое пространство. Передвигается пассивно, механизм передвижения пока неясен. Абсолютно безвреден. Амеба. Толщиной в двадцать футов. Покрыта грубой шкурой – она предохраняет от холода. Ничего похожего на злобного захватчика: эти забытые богом бедняги просто скитаются там и сям и сами не понимают, где они и что они.