Солнечное настроение
Шрифт:
– Да! – Анна отлепилась от его уха и приподнялась, опираясь локтями о его ключицы и заглядывая ему в лицо круглыми черными глазами. – Па, так ты ничего не знаешь?
– И чего же такого я не знаю? – легкомысленным голосом спросил Игорь. Господи, да он мог не знать самого важного! Откуда эти разговоры о вечной любви к матери? Вдруг черт принес Наталью… Мало ли какие тараканы у нее сейчас в голове… Вдруг решила, что его еще можно на мешок баксов ошкерить… Вдруг у нее там что-то не заладилось, и прилетела красавица пошарить наудачу в сладком дыму отечества… Да нет, не может быть…
Анна опять преисполнилась таинственности и перешла на драматический шепот:
– Оленька будет моя мама. Она сама сказала. Еще вчера. Можешь себе представить? Па! Я забыла спросить: когда она на тебе поженится, у меня какая фамилия будет?
– Чижик, ты уверена? – Игорь смотрел на дочь во все глаза и боялся поверить. – Чижик, а ты не путаешь чего-нибудь? Может, ты во сне чего-нибудь увидела? А потом подумала, что это на самом деле…
– Здрасьте вам! – Анна с достоинством поджала губы и полезла из постели. – Ты думаешь, я совсем буквально глупая? Ничего мне не приснилось. Как ты думаешь, сначала надо тете Этери сказать или батоно Паше?
– Подожди, Чижик… – Игорь вскочил и заметался по комнате, лихорадочно одеваясь и одновременно отыскивая свою бритву. Выложил он ее вчера из сумки или нет? А, ладно, у Пашки возьмет. – Чижик, подожди! Не надо пока никому ничего говорить… Пусть Ольга сама скажет, ладно?
– Мама буквально уже сказала, – с подчеркнуто терпеливой интонацией ответила Анна. – Еще вчера. Я понятно объясняю?
И она важно потопала из комнаты, предварительно нацепив свои жуткие очки, чтобы лучше ориентироваться в малознакомом помещении, а Игорь застыл столбом посреди комнаты, растерянно оглядываясь в поисках… чего? Он вроде что-то найти хотел.
– Не может быть, – наконец сказал он вслух и сильно потер ладонями колючие от щетины щеки. – Этого просто не может быть. Чижик наверняка что-то путает…
Но он и сам слышал в своем голосе нерассуждающую горячую надежду, и нерассуждающая горячая надежда проснулась у него где-то в районе солнечного сплетения, и открыла глаза, и засмеялась, и взрывом выплеснулась в сознание, и в сердце, и в легкие, и в каждую клеточку тела, и в каждую щетинку на небритом лице…
– Ой, – опять вслух сказал Игорь, испуганно прислушиваясь к тому, что творит в его организме нерассуждающая горячая надежда. – Этого не может быть, не может быть, не может быть… Чижик что-то путает. Чижик никогда ничего не путает. И никогда не обманывает. Ой, что делается…
И забыв обуться, умыться и побриться, он отправился вроде бы на веранду, где всегда происходил утренний сбор всей дружной банды Калмахелидзе, но оказался почему-то под дверью комнаты, где спала Ольга, больше всего на свете стремясь войти туда и больше всего на свете боясь войти туда. Совершенно ненормальный, – отстраненно подумал он о себе как о ком-то постороннем. – Безнадежно свихнувшийся тип. Абсолютно клиническая картина. Хоть бы вот прямо
Дверь тихо открылась, и из полумрака зашторенной комнаты навстречу ему шагнула Ольга, почти закрыв глаза, занавесив их студеную глубину своими лохматыми ресницами противоестественной длины, немножко сонно и вроде бы виновато улыбаясь самыми уголками темных, почти вишневых, губ. Она была в том же сине-белом полосатом халатике и на ходу пыталась ладонями разгладить его безнадежно смятые складки.
– Оленька, – сказал Игорь и шагнул ей навстречу.
– Доброе утро, Игорь Дмитриевич. – Ольга вскинула свои нечеловеческие ресницы и виновато глянула на него своими нечеловеческими глазами. – Я Чижика проспала, можете себе представить? Просыпаюсь, а Чижик уже успел куда-то…
– Оленька, Оленька… – не слушая ее, повторил Игорь и осторожно положил ладони на ее тощенькие плечики. – Оленька, Оленька, Оленька… Скажи мне, что это правда.
Ольга знакомо сжалась под его руками, замерла, а потом попыталась, как всегда, улизнуть от его прикосновений.
– Ну да, – неуверенно сказала она. – Мы с Чижиком вместе уснули. Это нечаянно получилось. Безобразие, конечно. Няня называется… Стыд и срам. Сейчас я переоденусь и займусь…
Она опять попыталась выскользнуть из его рук, но он крепче сжал ее плечи и наклонился, жадно заглядывая в ее тревожно-ожидающие глаза.
– Оленька, подожди. – Игорь вздохнул поглубже и быстро выпалил: – Это правда, что ты согласилась замуж за меня выйти?
Ольга совсем закаменела, даже съежилась, будто от холода, в глазах ее метнулась паника, но они тут же подернулись так хорошо знакомым ему ледком спокойного отчуждения.
– Игорь Дмитриевич, – сказала она, не опуская под его горячим взглядом своих холодных, холодных, холодных глаз. – Я ведь вам уже объяснила… Я ведь уже говорила, что не хочу замуж. Я не могу. А насчет Чижика вы не беспокойтесь, я с Чижиком – навсегда… То есть, конечно, если вы меня не уволите. Вы меня не уволите? И за квартиру я выплачу постепенно…
– Подожди, подожди, подожди. – Игорь зажмурился, помотал головой, открыл глаза и с отчаянием уставился на ее неподвижное лицо, и даже слегка встряхнул за напряженные плечи. – Подожди, как же так? Чижик говорит – ты согласилась! Еще вчера!
– Как это – согласилась? На что согласилась?
Игорь увидел, каким испуганным и растерянным стало ее лицо, и почувствовал, что сердце его глухо ухнуло и заныло, но верить ничему не захотел, и из рук выпускать ее не захотел, и испуга ее замечать не захотел.
– Чижик ведь никогда ничего не выдумывает, – сказал он, стараясь удержать в себе умирающую в муках надежду. – Чижик никогда не обманывает. Ты ведь согласилась стать ей мамой?
– Я… нет… – Ольга закусила губы и заметно побледнела под загаром. – То есть да. То есть я не согласилась стать мамой, а сказала, что очень хотела бы быть мамой… Вы понимаете? Я совсем не имела в виду, что выйду замуж… Игорь Дмитриевич, как же теперь? Что же теперь Чижику говорить?.. Бедный мой Чижик, как я теперь все объяснять буду?..