Солнечные узоры
Шрифт:
В деревне Верховье увидели еще старую избу под соломенной кровлей и призадумались. Неужели и война ее не взяла? Оказывается, линия фронта прошла стороной, а вообще, как рассказала нам хозяйка избы Анна Бурцева, дому более ста лет. Мы и не сомневались.
Замкнули мы кольцо маршрута в Верее, проехав еще с десяток деревень и сел. Устье, Глинки, Татищеве, Спас-Косицы- все эти селения после войны застроены заново. Но и здесь нужен глаз да глаз. Нет-нет да и подметишь что-либо мастерски исполненное. В селе Устье на речонке Исьме мы увидели новехонький плетень у дома Ципенкова. Оказывается,
Автобус шел от Вереи на север, и предчувствие встречи с такой знакомой, но еще ни разу невиденной деревней волновало. Имя подмосковной деревни Петрищево пронеслось в 41-м по фронтам. Вся страна содрогнулась и склонила голову перед величием подвига своей дочери.
Память о ней незабвенна. В деревню Петрищево идут люди отдать дань уважения советской партизанке Зое Космодемьянской. Ее именем названы улицы, школы. Есть в деревне простая изба стройки 1930-х годов. Ничем она не примечательна среди других домов и все же не такая, как все.
Деревенская улица долгая, чуть ли не на километр. С востока на околице стояли конюшни и амбары, а в центре деревни размещались гумна и житницы. Сейчас, конечно, их нет. Стоит ныне на деревенской площади в окружении домов гранитный обелиск на месте гибели партизанки.
Изменился облик деревни. Она принарядилась. Дома оделись в железную кровлю и тесовую обшивку. Кое-где срубы изб уступили место кирпичным постройкам. Неподалеку от обелиска стоит дом, где в ночь с 28 на 29 ноября пытали фашисты комсомолку-партизанку.
Обычная изба в деревне с однорядной связью. В плане вытянутый прямоугольник помещений, обращенный торцевым фасадом жилой части тремя окнами на улицу. Этот дом один из немногих сохранил драночную кровлю, однако, как и большинство домов в деревне, после войны был обшит тесом. «Чистая» жилая часть, рубленная в обло с остатком. Помимо трех окон по уличному фасаду, ориентированному на север, в первой клети при входе еще окно на запад.
Мы внимательно исследуем дом, в котором сейчас создан мемориальный музей. Он представляет немалый этнографический интерес. Жила здесь до войны крестьянская семья с обычным укладом деревенской жизни.
Дощатый пол. Потолок на двух матицах забран плахами.
Двупольная дверь разделяет горницу и кухню. В юго-западном углу повернута устьем к окнам большая русская печь…
Новый наш маршрут мы проложили на картах в обхват западного направления с севера. Мы снова оказались в Истринском районе, но теперь шли берегом огромного водохранилища.
В селе Рождествено, красиво оказавшемся (хотелось написать «расположившемся») на высоком берегу водохранилища, мы набрели на две избы, о которых нужно рассказать особо. Это село вы не спутаете с другим по его примете — белому, изящных пропорций ампирному храму, построенному в 1813 году.
Под № 16 стоит дом брусом — трехчастный, примечательный сохранившимися, ныне чрезвычайно редкими курицами и потоками. Эти детали, выдающие почерк изрядных мастеров, порядком обветшали, провисли и местами заменены обыкновенными жердями, поскольку кровля избы из первоначальной тесовой стала
По характеру орнаментики оплечьев наличников окон, увенчанных фронтончиками в виде резных жгутиков, можно предположить, что эта изба рублена в 1880-1890-х годах.
Другая изба, напротив, отличается очень живым рисунком наличников. Что-то хорошо знакомое напомнили нам они. Ну конечно, сюда попал талдомский наличник с «заплечником»! В композиции с накладным прорезным орнаментом явилось солнышко с петухами по обочь от него, а на плечах коруны стремительно летели стилизованные то ли драконы, то ли грифоны, нечто сказочное, фантастичное, чего и сам мастер не мог наяву представить. А так как наличники смыкаются друг с другом, то все «лицо» избы оборачивается сплошным разукрашенным ковром.
Еще дальше шагнули мы на запад к одному из прекраснейших памятников отечественного зодчества — Иосифо-Волоколамскому монастырю. Вдали парят над водами белые стены, башни, главы сказочного древнерусского городка.
Издавна слобода Теряево прилепилась к монастырю. Слобожане латали кровли, чинили стены, ковали, пахали — словом, жил монастырь, тучнея на слободских хлебах и даяниях многочисленных паломников.
Мы добросовестно обошли большую слободу, состоящую из нескольких улиц. На перекрестках, в переулках, между домами и амбарами то и дело вспыхивали в отдалении, зримо напоминая о соседстве, монастырские главки. Уже первый от монастыря слободской дом № 7 привлек наше внимание. Мы просто не могли пройти мимо солидного пятистенка. Дом был развернут на улицу всеми шестью окнами и уж так разукрашен, что поди не позавидуй, идя мимоходом, достатку его хозяина.
Наличники окон в витиеватых кружевах. В углах поверху изображены виноградные гроздья — знак плодородия и полной чаши в доме. Сруб-пятистенок был обшит, очевидно, сразу же в год его рубки, то есть где-то в конце прошлого века. Торцы «остатков» прикрыты крупными досками-при-боинами, также украшенными накладной прорезной вязью, изображающей цветочный горшок, из которого на всю высоту доски поднимается спиралью виноградная лоза.
Чудом уцелевший после войны, особенно сокрушительно прошедшей по Волоколамскому району, стоит по соседству обширный сруб клети на пять окон с типичной для домов Теряевой слободы четырехскатной вальмовой крышей, увенчанной мансардой-светелкой.
Ряд просторных, вместительных амбаров, принадлежащих местному совхозу, вывел нас на другую улицу. Здесь мы увидели и своеобразную хронику послевоенной застройки. На фронтонах домов четко выделялись даты: 1949, 1953,1959. Но ни один из этих домов не был похож на дореволюционные слободские избы. Их вид вполне современен, только по планировке и общей форме чердака-светелки с клинчатым фронтончиком они остаются верны старым постройкам.
Но самая примечательная деталь нас поджидала впереди. Сначала она мелькнула один раз, потом второй, третий.