Солнечный корт

Сакавич Нора

Лисински положила руку ему на плечо, и Жан позволила ей поставить себя на колени. Он уперся руками в пол и склонил голову, тяжело дыша. Джереми сидел, скрестив ноги, рядом с ним, а Лисински возвышалась над ними обоими. Джереми не был уверен, что делать, поэтому он крепко держал Жан за запястье и просто бормотал:

– Ты в порядке, ты в порядке, - пока Жан не вернулся к ним. Наконец, Жан сел на корточки и обреченно уставился в пол перед собой. Его сердцебиение все еще билось быстрее, чем хотелось бы Джереми, но он медленно отпустил его.

Лисински

присела перед ними на корточки.

– Сейчас я выслушаю объяснения.

– Простите, тренер.

– Не извиняйся передо мной, - раздраженно сказала Лисински, и Жан успокоился.
– Я встречала людей, которые не умели плавать, и я встречала людей, которые боялись попробовать, но я никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так реагировал. Расскажи мне, что это было.

Джереми ожидал услышать историю о детской травме. На прошлой неделе Жан рассказал ему, что Марсель находится на побережье. Наверняка там была история о безрассудном ребенке, который зашел слишком далеко в воду и чуть не утонул, или о местной трагедии, которая долгие годы вызывала кошмары. Он перебирал в уме все возможные варианты, когда Жан ответил, и ужасная правда была не из тех, которые Джереми когда-либо рассматривал:

– В Эверморе вода использовалась в качестве коррекционного средства для повышения работоспособности и отношения к делу, - сказал Жан, и его голос звучал измученно.
– У меня есть некоторые нерешенные проблемы, но я с ними разберусь, тренер. Я обещаю, что не отстану.

– Тихо, - предупредила его Лисински, и Жан послушно замолчал. Лисински барабанила пальцами по коленям, рассматривая его. Наконец, она покачала головой и сказала: - Я найду для тебя другое занятие, пока мы будем в воде. Официальная версия, если Троянцы спросят, ты не умеешь плавать.

– Тренер, я справлюсь. Я не подведу.

– Я сказала «нет», - сказала она, и Жан ничего не оставалось, как уступить.
– Джеймс сказал, что ты нашел врача, да?
– Когда Жан сдержанно кивнул, она продолжила: - Тогда ты поговоришь с ним или с ней об этом, понятно? Мы можем вернуться к этому вопросу после того, как ты добьешься реального прогресса, но не раньше.

Она посмотрела на них, и Джереми быстро добавил:

– Да, тренер, - в ответ на более сдержанный ответ Жан.

– На сегодня все, - сказала она, поднимаясь на ноги.
– Я могу подвезти вас домой.

Джереми взглянул на Жана.

– Думаю, нам лучше прогуляться. Немного свежего воздуха пойдет нам на пользу.
– Когда Жан тихо пробормотала согласие, Джереми посмотрел на Лисински и сказал: - Спасибо вам, тренер. И спасибо, что позволили нам сегодня потренироваться на корте.

Лисински бросила на Джереми тяжелый взгляд, который тот истолковал как: Не спускай с него глаз. Когда Джереми понимающе кивнул, Лисински ответила тем же и сказала:

– Увидимся в понедельник.

Она повернулась и оставила их там. Джереми подождал, пока она уйдет,

прежде чем пересечь площадку и прислониться к стене рядом с Жаном. Возможно, Жан почувствовал, что сейчас начнется допрос, потому что он небрежно прижал колени к груди и злобно уставился в противоположную сторону. Джереми подумал было сжалиться над ним, но потом осторожно наклонился в сторону и прижался плечом к плечу Жан. Жан все еще дрожал, хотя и слабыми, прерывистыми толчками.

– Ты собирался пройти через это, да?
– Спросил Джереми.
– Ты действительно собирался пойти с нами в бассейн на следующей неделе, зная, как это отразится на тебе.

– Мои проблемы касаются только меня, - сказал Жан.
– Я не буду просить о снисхождении и сдерживать команду. Я что-нибудь придумаю.

– Это несправедливо, - сказал Джереми, а когда Жан открыл рот, чтобы возразить, добавил: - Ни по отношению к тебе, ни по отношению к нам. Для человека, который, кажется, так уверен в том, чего он заслуживает, ты, кажется, совершенно не задумываешься о том, что делают другие. Ты вынуждаешь нас причинять тебе боль, не давая нам возможности высказаться по этому поводу.

– Я и так ужасно отстаю, - сказал Жан, и было больно слышать ненависть к себе, сквозившую в его голосе.
– Ты не представляешь, как много от этого зависит. Я не могу позволить себе ограничения и особое отношение, и вы не должны тратить свое время на то, чтобы нянчиться со мной. Ты мой капитан и мой напарник. Ты знаешь, что это значит? Мой успех - это твой успех, моя неудача - это твоя неудача. Это соглашение, в соответствии с которым работает каждая пара.

– Нянчится, - повторил Джереми, и было удивительно, как он не подавился.
– Они действительно причинили тебе боль. Ты не в порядке настолько, что я даже представить себе не могу. Ты это видишь?

– Я все еще могу играть.

– Мне все равно, - парировал Джереми, и было больно видеть замешательство, промелькнувшее на лице Жана. Он разочарованно махнул рукой и сказал: - Это не... Мне все равно. Я хочу, чтобы ты играл с нами, и я хочу, чтобы ты снова веселился. Я хочу посмотреть, на что ты способен на корте и что ты привнесешь в нашу линию защиты. Я хочу, чтобы мы, наконец, выиграли в этом году после того, как были так близки к победе и слишком часто терпели неудачи. Но это всего лишь игра, Жан. Твоя безопасность и счастье всегда будут важнее, чем наш сезон.

– Ты наивен.

– Возможно, ты определяешь успех по тому, как мы выступаем в этом сезоне, но я не обязан делать то же самое. Ты станешь моей историей успеха: Жан Моро - личность, а не Жан Моро из Свиты. Ты позаботишься об одном, а я позабочусь о другом.

– Это так не работает.

– Есть какие-то правила, запрещающие это?

– В этом нет никакой пользы. Это все, чем я являюсь.

Джереми проигнорировал это и спросил снова:

– Есть какие-то правила, запрещающие это?