Солнечный листопад - 2(ч.7, ч.8)

Левченко Елизавета

– А это?
– девушка не могла не воспользоваться близостью к ненавистному журнальчику и поспешила придержать страницу пальчиком, коготь на котором был не менее впечетляющ чем у Мари.
– Ну смотри какое классное. Узкое, с летящим подолом и длинным шлейфом. У тебя фигура худощавая, а такое платье придаст ей изящности!

Отодвинула журнал подальше. Ничего знать не хочу. Оно голубое, а какие-то мелочи в виде шлейфа и прочего как-то на второй план отходят.

Розовое. Бардовое с белым узором по подолу. Слишком маленькое. Слишком

яркое. Слишком длинное. Узкое! Без бретелек! Оно сползет! Да, белое, но оно странное! Нет, не хочу, оно не белое. Не хочу такое белое, хочу вот такое, только не зеленое, а...

Мари, которая уже выходила из себя, громко захлопнула очередной журнал, придвинула его к здоровенной стопке, и взяла новый, из не менее огромной. И угрожающе толстый, как томик Большой Советской Энциклопедии. О нет... Моя смерть...

Решила надавить на жалость. Всего-то нужно вспомнить лицо Тиль, когда ей что-то нужно от Макса, и...

– Мари, хватит, я устала, давай сделаем перерыв, а?
– проканючила, жалобно изогнув брови.

Мари округлила глаза и задышала шумно, с явственно прослушивающимися рыками.

Не помогло.

– Ну уж нет!
– Кажется я ее довела... Девушка вскочила и угрожающе уперла руки в бока.
– Ну где это видано - до свадьбы осталось четыре дня, все на ногах, все уже подобрали наряды, а невеста - нет!

– Но что я могу поделать, если мне сначала было не до этого, а потом просто ничего не понравилось?
– Кажется, еще немного, и Мари начнет не только рычать, но и поливать огнем одну недавно подстриженную голову. Мою. Решила обернуться ко второй своей соседке и просить помощи уже у нее.
– Пожалуйста, прошу, давайте завтра продолжим, а?

– Соня!
– рявкнули за спиной, заставив съежиться. Тиль переняла истинно Немринскую привычку - ухмылялась, скрестив руки на груди и совсем не собиралась меня выручать. Мари так и не успокоится...

О! Идея.

Закатила глаза, как можно более устало приложив ладонь ко лбу, и тихо простонала:

– Голова болит...

Тихо-то тихо, но услышали они обе. Осторожно приоткрыла глаза и осмотрелась из-под ладони. Растерянны и смущены. Отлично!

Шорох, шаги. Уходят? Ура!

– Ладно, - вымученно согласилась Мари.
– Но смотри, завтра ты выберешь платье, хочешь ты того или нет!

– Хорошо!
– поспешно согласилась я, внутренне ликуя. Но, перехватив подозрительный взгляд, скривилась и повторила слабеющим голосом: - Хорошо...

Но вот, эти двое мучительниц наконец-то ушли, и я могу выдохнуть облегченно. С ненавистью пнула орудия моих пыток и встала. Как же я об этом мечтала. Уже весь зад отсидела.

– Боже мой... Да если бы я знала!..
– выдохнула.

Но даже если бы знала, какая, оказывается, морока эта подготовка к свадьбе, все равно бы не отказалась от Лешиного предложения.

Кстати, об этом партизане.

– Вылезай уже. Они ушли.

Покрывало у самого пола вздулось

и опало, являя растрепанные золотисто-русые вихры и их обладателя. Деловито так оглядывающегося. И только когда он убедился что горизонт чист, Леша решил выбраться. Постоянно отряхиваясь. М-да, мне стыдно, но в таких труднодоступных местах я никогда в жизни не убираюсь!

– Наконец-то. Лежать под кроватью четыре часа подряд - та еще мука.

Тихо хихикнула и подошла к нему ближе, приняв участье в обирании ошметков паутины и отряхивания пыли.

– Угу. А ты не представляешь какая мука просмотреть около трех сотен платьев за эти четыре часа. Между прочим, многие были из них очень красивыми. Смотри, Лешка, если оно мне не подойдет или не понравится...

Любимый не дал мне отстраниться, на пояснице сцепив руки в замок и медленно притягивая меня обратно. Да я и нисколько не возражала. Два дня разлуки - а я уже так соскучилась. Да еще и эти Мари с Тиль, захотевшие придти именно когда Лешка залезал в окно... окно собственного дома, ставшего до свадьбы штаб-квартирой невесты и всех участвующих в свадьбе особей женского пола. Которые, почему-то, позавчера твердо решили не пускать к невесте, то есть ко мне, никого из мужчин, особенно Лешу. Что-то я нигде не читала о таких суевериях...

– Понравится. Уверен, - проговорил он, дразняще приблизив губы к моим, но не целуя. Я сейчас кого-то укушу! Нет, точно, если он продолжит так делать.

Мы целовались как... хех, как только что дорвавшиеся друг до друга школьники, замирая при каждом шорохе, ожидающие прихода злых родителей. За родителей прекрасно сойдут Мари и Тиль, взявшие роль моих нянек тире подружек невесты. Целовались, ну еще обнимались, но дальше - ни-ни. Как будто специально в этом доме поставили двери меньшего, чем проемы, размера, и теперь из-за щелей нет никакой звуконепроницаемости. Обидно.

В какой-то момент пришлось прерваться. Для обоюдного блага... ага, это самоубеждение. Но ведь если нас и правда заловят, то меня могут отправить до свадьбы в какую-то глушь, а оно надо? Припухшие губы любимого манили слишком сильно, а глаза очень откровенно давали понять, что будет после семнадцатого. Пришлось отворачиваться, да и вообще по его просьбе закрывать глаза и слушать, как Леша шебаршит коробкой, наскоро затолканной туда же, куда полез и сам ее хозяин.

– Все, открывай.

Нетерпеливо распахиваю глаза и оборачиваюсь, ищу глазами коробку, нахожу ее возле ног Леши и... забываю как дышать. На подгибающихся ногах делаю три шага, медленно опускаюсь на коленки и тяну руки к расшитому кусочку ткани цвета крем-брюле. Пальцы касаются гладкого атласа... или это шелк?.. пробегают по цветочному узору, теряющемуся где-то в глубине коробки, останавливаются на россыпи белых камней размером с четверть ногтя.

– Леша... это...
– даже когда я смогла говорить, ничего путного не сказала. Все слова растеряла от восхищения.