Солнечный свет
Шрифт:
– У Оникса Блейза не было… нет детей.
«Откуда тебе знать? – хотела спросить я. Мой отец тоже твой старый враг? Или… старый друг?» Нет. Нет. Я не видела его с шести лет, но не могла поверить, что сын моей бабушки может быть замешан в таком.
– По крайней мере один ребенок есть, – сказала я.
Вампир медленно соскользнул по стене в сидячее положение рядом со мной. И засмеялся. У вампиров это плохо получается – по крайней мере, у этого. Наполовину он выглядел – и звучал – как персонаж из второсортного ужастика (такой не страшен, потому что в него не веришь, настолько он корявый – и куда они угробили бюджет на спецэффекты?). Но вторая половина была из жутчайшего фильма ужасов, какой
– Блейз, – сказал он. – Шайка Бо привела мне девицу Блейз. И не какую-нибудь троюродную кузину, которая способна фокусничать с картами да еще рисовать обереги, и они, может быть, даже сработают… Дочь Оникса Блейза!
Он прекратил смеяться. Тут я решила, что, может, хуже всего как раз тишина, особенно после такого смеха.
– Отец плохо учил тебя. Если бы я убил тебя и получил твою кровь, кровь дочери Оникса Блейза, способной делать то, что только что делала ты, я порвал бы эту цепь, как будто она не стальная, а бумажная, а знаки на ней – не более чем… рецепты булочек с корицей. Я попытал бы счастья в бою против банды Бо, даже после проведенных здесь недель, даже против всех остальных, тобою не виденных, тихо наблюдающих из леса. И я победил бы. Вот что может кровь одной из семей, а Блейз… Эффект долго не продлится – неделю в лучшем случае – но за несколько ночей можно сделать многое. – Голос стал почти мечтательным. – На крови дочки Оникса Блейза я мог бы навсегда избавиться от Бо. И все еще могу. Все, что мне нужно – продержать тебя здесь еще день и подождать до заката. Я слаб и болен, от этого проклятого света в глазах двоится, но я ведь сильнее человека. Все, что мне нужно – удержать тебя здесь… – его голос затих.
Я не двигалась. В глубине разума родилась шальная мысль. Что-то вроде: а, ну отлично. Чуть ближе к сознанию проявилась мысль немного более ясная: что ж, мы уже готовы к подобному, за последние пару дней мы к этому привыкли. Сейчас мы либо окончательно проиграем, либо нет.
Я сидела очень тихо, как будто хотела успокоить готовую к атаке кобру.
Еще несколько солнечных минут утекли к закату. Наконец он сказал:
– Но я не собираюсь этого делать. Наверное, я столь же безрассуден, как и ты, когда решила освободить меня и взять с собой. Но что, если твоя сила иссякнет – через пять минут или пять часов? Я же знаю – огонь быстр.
Я шевельнулась. Медленно. Несмотря на все, сбитая с толку – он сказал: «знаю». Не «полагаю» или «считаю», а «знаю». Еще что-то, о чем не надо думать. Я очень медленно продолжила двигаться. Убрала руки с пустых оков. Засунула ключ обратно в лифчик. Пока он мог оставаться ключом от кандалов.
Наверное, я не полностью поверила в то, что кобра спустила капюшон. Я опять почувствовала на себе его взгляд.
– Я ведь предупреждал тебя, что имена обладают силой, – покачал головой он. – Даже человеческие, хотя я думал о другом, говоря это.
– Я запомню, что не стоит говорить вампирам имени моего отца, – ответила я. Выглянула в окно. С того момента, как я сделала ключ, мы потеряли уже около получаса. Я вздрогнула. Мой взгляд упал на угол; мешок выглядел круглее, чем был, когда я последний раз смотрела на него – перед вторым приходом банды Бо. Наверное, новая провизия. Стоило бы подкрепиться, чтобы пережить этот день, хотя есть сейчас совсем не хотелось, а унести с собой было не в чем. Я подошла к мешку и подняла его. Новая буханка хлеба, новая бутылка воды и что-то тяжелое в целлофановом пакете. Я вытащила эту тяжелую штуку… тяжелую и хлюпающую. Большой кусок
Я взвизгнула и уронила пакет на пол, и он плюхнулся с хлюпаньем.
– Это животное, – успокоил вампир. – Корова. Говядина. Похоже, они забыли приготовить его для тебя.
– Я и жареное мясо не люблю, – открестилась я, пятясь от «еды». – Я… я… нет, спасибо. Э-э-э – а тебе оно пойдет на пользу?
Последовала еще одна пауза.
– Да, – сказал он.
– Оно все твое, – сказала я. – Я буду верна хлебу.
На сей раз я разглядела, как он идет. Хотел ли мой сокамерник этого, или ему было тяжело двигаться при дневном свете, даже рано утром и в тени, или он просто наслаждался свободой движений? А может, так мало двигался за последние… сколько суток он тут провел? – что даже у него мышцы немного затекли? Он обошел большой прямоугольник света на полу, как усталый человек, подошел к моему углу, двигаясь, впрочем, с нечеловеческой плавностью. Наклонился и поднял нелепый ломоть. Я подумала – он собирается выпить его досуха или как?
Вот этого я не увидела. Получилось, как с водой: только что вода была, а в следующее мгновение ее нет. Только что был большой кусок кровоточащего мяса в целлофановом пакете – а в следующий момент разорванный пакет планировал к полу, а мясо – исчезло. Похоже, вампиры иногда любят получать кровь с добавкой плоти. Вроде как рис с карри или макароны с соусом.
Я отказалась от идеи как-нибудь привязать к себе мешок и съела большую часть новой буханки, хотя вкус у нее был как у пыли с пеплом, и не только потому, что это опять был магазинный хлеб. (Я на минуту задумалась: как вампиры могут покупать человеческую пищу? Точнее, пищу для людей?) Затем я взяла бутылку с водой. Она пойдет с нами.
Пора было приниматься за дело.
Мы уходим. Мы начинаем путь. Мы уходим сейчас. Мне стало страшно до безумия. Во что я ввязалась? Сама мысль оставаться в постоянном физическом контакте с вампиром вызывала отвращение, и он был прав – что делать, когда это, как бы оно ни называлось, иссякнет? Но я не могла заставить его идти со мной. Он сам решил, что риск того стоит.
Так все же, насколько быстро догорит огонь? Если до этого дойдет. Ответ мне был не нужен: не слишком быстро. Ничто не может быть быстрее милого чистого обезглавливания.
А если касаться вампира, когда он загорится…
Стоп, стоп, – сказал тихий голос в моем сознании. Как ты сюда попала? Несколько раз выбрав худший из возможных вариантов. И подумай-ка: он не боится твоего фокуса с зонтиком от солнца. Скорее он чувствует себя, как если бы… помогал Чарли с бухгалтерией, когда болеет мама. Или имел дело с мистером Кагни.
Мистер Кагни – один из завсегдатаев кофейни, и он уверен, что остальной мир существует для того, чтобы доставлять ему неприятности. Он единственный из постоянных посетителей ухитрился не сказать ни единого доброго слова про мои булочки с корицей. Впрочем, от этого он не перестал их есть и жаловаться, когда приходил слишком поздно и все уже разбирали. Чтобы не слушать его нытья, мы стали оставлять для него одну порцию. Иметь дело с мистером Кагни стоило больших усилий. Больших, утомительных и неблагодарных. Если подумать, я предпочла бы иметь дело с вампиром.
Он понаблюдал за моими колебаниями и сказал:
– Ты можешь передумать. – И тут добавил нечто, впервые прозвучавшее почти по-человечески: – Знаешь, я почти хочу, чтобы ты так и сделала.
Я угрюмо покачала головой:
– Нет. Не могу.
– Тогда нужно уточнить еще один момент.
Я начинала понимать, что, наверное, мне не будет по вкусу ничто из того, что он говорит после своих пауз. Я подождала.
– Тебе придется позволить мне нести тебя, пока мы не отойдем далеко отсюда.