Солнечный свет

Картленд Барбара

А сейчас его дорогая, любимая, нежная Клэрибел стояла рядом с незнакомым мужчиной, который — он был уверен — не был гостем. Клэрибел немного прошла вперед, и Люсьен оторопел — мужчина был в костюме наездника.

Так что же они тут делают?

И, словно отвечая на немой вопрос Люсьена, Клэрибел повернулась к мужчине, обняла его за шею. Тот резко притянул девушку к себе и впился в ее губы долгим и страстным поцелуем. Онемевшему виконту показалось, что кто-то невидимый приложил к его лбу раскаленнее железо…

Когда

Люсьен понял, что происходит, он кинулся вперед, но герцог предусмотрел этот естественный порыв и крепко схватил его за запястье.

Люсьен сразу вспомнил про обещание — что бы ни случилось, он будет нем как рыба и недвижим, как соляной столб.

Минуты казались часами, сердце рвалось на части, не хотелось верить глазам. Но это была правда! Другой мужчина страстно обнимал женщину, которую он любил… Потом они отстранились друг от друга, легкая фигурка Клэрибел скользнула вдоль кустов фуксий и исчезла в тени каштанов. Джейк Хантсмэн кивнул ей вслед и направился не в сарай, а к конюшне. И лишь, когда он скрылся в темноте строений, герцог отпустил руку Люсьена и увел несчастного влюбленного в дом.

Глава 4

Ни герцог, ни виконт не проронили ни слова, пока не вошли в спальню и не закрыли за собой дверь. Люсьен остановился у порога и заявил:

— Я уезжаю.

Голос его срывался, молодой человек очень нервничал. Герцог понимал: он ужасно страдает.

— Я думаю, это было бы ошибкой, — сказал он.

— Если ты думаешь, что я смогу остаться здесь и снова встречаться с этой женщиной, ты ошибаешься. Она мне лгала, все время притворялась…

Виконт сцепил пальцы, желая унять дрожь отчаяния и обиды, но голос на последнем слове дрогнул.

— Повторяю, это было бы серьезной ошибкой, — сказал герцог. — Даже намекать на истинные чувства или на то, что ты обнаружил, не стоит.

— Но я хочу вывести их на чистую воду! — пробормотал виконт сквозь стиснутые зубы.

— Я уверен, ты это сделаешь. Я тоже хочу этого, — продолжил герцог, — ты им отомстишь, но не сейчас. Еще не время.

Герцог понимал: виконт едва слушает его, но все говорил и говорил:

— Я предлагаю уехать с достоинством и чтобы ни сэр Джарвис, ни его дочь никак не догадались о наших открытиях. Я буду тебе очень признателен, если ты отправишься в Лондон в моем фаэтоне.

Помутившееся сознание виконта с трудом воспринимало слова опекуна, и он, почти не веря себе, спросил:

— Ты сказал: поехать в твоем фаэтоне?

— Совершенно верно.

— Но ведь ты никогда никому не доверяешь своих лошадей?

— Но сейчас необычный случай, и я послал за своим экипажем — перед возвращением в Лондон мне необходимо съездить в другую часть страны.

Разрешение герцога ехать в его великолепном экипаже, запряженном гнедыми, на которых никто из знатоков и ценителей

лошадей не мог смотреть без зависти, немного отвлекло виконта от отчаянных мыслей.

А герцог Алверстод, уверившись, что наконец-то достучался до сознания своего подопечного, продолжал:

— Мы уезжаем в восемь тридцать, Хибберт поднимет тебя в семь. Хозяину скажем, что наш визит оказался очень успешным, и он останется довольным. Он заволнуется, лишь когда заметит, что ты не общаешься с его дочерью, теряясь в догадках: что же случилось?

«Действительно, у Клэрибел очень скоро будет повод для волнения», — зло подумал виконт, прищурив глаза. Герцог понял: юноша жаждет мщения.

— Позволь заверить тебя, мое чувство собственного достоинства задето ничуть не меньше твоего. С этим сэром Джарвисом следует разобраться. Но прежде я должен выяснить некоторые детали, которые помогут загнать его в угол и прикончить.

— Правда?

— Я не бросаю слов на ветер.

— Тогда скажи, что ты собираешься делать?

— Всему свое время, — уклончиво ответил герцог. — Ты все поймешь, но не сейчас. Сейчас же знай одно: ты очень удачно избежал неприятностей. А может, и беды…

Больше герцог не сказал ничего. Он кивнул подопечному, что означало «спокойной ночи», и вышел, оставив его страдать и мучиться. Что ж, это удел любого молодого человека, узнавшего о предательстве любимой женщины. Уже у дверей своей спальни герцог вдруг вспомнил о Хионе. В его душе шевельнулось чувство страстной надежды, что девушка беспрепятственно доберется до места их утренней встречи.

* * *

Сидя в экипаже, запряженном двумя быстроногими жеребцами, герцог удовлетворенно размышлял: пока все шло гладко, даже слишком.

Вдвоем с Люсьеном они позавтракали в восемь утра — не нашлось никого, кто бы мог составить им компанию. И только когда они уже выходили, сверху торопливо спустился сэр Джарвис.

— Я и понятия не имел, что вы так рано уезжаете! — воскликнул он, дойдя до последней ступеньки. — Почему мне никто ничего не сообщил?

— Я решил, — сказал герцог, — вы догадаетесь, что мне нужно попасть в Лондон как можно раньше. Вы знаете не хуже меня: его королевское высочество не любит ждать.

Сэр Джарвис не нашелся с ответом и повернулся к виконту:

— А почему вы должны уезжать, Фроум? Клэрибел надеется увидеть вас на ленче…

Герцогом овладело беспокойство, когда сэр Джарвис обратился к его подопечному, и он поспешил вмешаться.

— Люсьен меня очень обяжет, если поедет в моем фаэтоне, — объяснил он. — Есть еще одна причина столь раннего отъезда — по дороге я должен навестить одну пожилую родственницу. Она очень больна, и, как бы ни было скучно, — это мой долг, от которого нельзя уклониться.