Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина
Шрифт:
Александр, не отвечая, специально вытянул свои золотые ноги, обутые в украшенные жемчугом сандалии, чтобы луч солнца, падающий на пол сквозь отверстие в куполе храма, скользнул по золоченой коже. В это мгновение раздражение, копившееся в душе Кассия, словно пламя в жаровне, взорвалось внутри.
«Этот негодяй желает унизить его Гая Авидия Кассия, потомка древних царей и полководцев своим богатством! Наверное думает, что он, вскрыв запечатанное письмо и прочитав, теперь сможет меня шантажировать. Подлец! Он должен поплатиться за это!»
Желваки заходили по его скулам, но Кассий сдержался.
– Луций Вер, – продолжал
– И какое предсказание он услышал?
– Император проживет долго если встретит свою любовь, гласил оракул Асклепия, – Александр поднес руки к лицу, точно совершая омовение. Вероятно, этот жест указывал на полное совпадение предсказания с дальнейшими событиями. Он продолжил: – Как известно уважаемому легату Кассию, божественный Луций, действительно, затем встретил свою любовь. Женщину звали Панфией.
– Это правда! – согласился Авидий Кассий, уже полностью овладевший собой и даже нашедший силы на презрительную усмешку. – Я знавал ее. Вот только император после этого прожил недолго, года три или четыре.
– Неважно! – голос Александра стал торжествующим, лицо засияло. – Ведь они проживут вечную жизнь на небесах.
«Из него получился бы неплохой актер, – раздраженно думал Кассий. – Шарлатаны потому и владеют в совершенстве искусством обмана, что прошли хорошую сценическую школу».
– Так что с прорицанием по вопросу, заданному в письме? – прервал он самовосхваление священника и уточнил: – В письме Марция Вера?
Александр словно конь, споткнувшийся по дороге о камень, резко остановился. Он подобрал ноги, протянул руку к столику, на котором лежали листы пергамента и деревянные навощенные дощечки, взял верхнюю доску, близоруко поднес к глазам.
– Пурпура цвет озарит тебя светом бессмертным через пять обращений луны и ее золотистого брата, – зачитал он.
– Золотистый брат – это солнце?
– Да, легат Кассий, можете так и передать достопочтенному легату Марцию Веру.
«Пять оборотов – пять лет. О том же самом говорил Лонгин в моем сне. Через пять лет он, Гай Авидий Кассий, станет принцепсом и великим понтификом. И тогда империя опять превратится в республику, как живучая змея, сбросив ненужную кожу».
– А как долго пурпурный цвет будет озарять своим светом Марция Вера? – решил Кассий получить ответ на еще один мучивший его вопрос.
– Об этом нужно спросить Асклепия заново, конечно, заплатив, – не преминул задеть легата Александр, которому не понравилось чванливое, заносчивое поведение Кассия. Верховный жрец Асклепия давно уже забыл то время, когда высокородная знать могла перебивать его, насмехаться, сомневаясь в его божественном происхождении. Кассий был из таких, всем видом показывал, как ему неприятно общаться со жрецом Бога медицины. Если тебе неприятно, зачем ты приехал в такую даль? Поэтому Александр специально уточнил насчет дополнительной оплаты. Деньги ему не нужны, а вот унижение высокопоставленного легата – да. Как у него перекосилось лицо, когда он, великий жрец Асклепия, упомянул о сестерциях!
Кассий, конечно, заплатил и получил на сей раз невразумительный оракул. Точные сроки правления в нем не указывались – все было скрыто за туманом непонятных и напыщенных слов. Имперская власть, сообщил Асклепий через змее-льва Гликона, могла продлиться сто лет, а могла и
Отправляясь назад в Антиохию, Кассий беспрестанно думал о своей поездке, о ее результатах. Он предпринял рискованное, опасное дело и никто не поручится, что Александр уже не сообщил императорским шпионам, о чем спрашивал Асклепия очередной проситель, жаждущий узнать истину. Такие скользкие типы всегда рады услужить властям, снаружи на них золото, а внутри гниль. Приходится признать, что он, Кассий, допустил промах, который может стоить жизни и все из-за проклятого сна Сципиона.
В Антиохии он заехал в одну из таверн, где за умеренную цену можно было нанять подходящего для темных дел наемника.
– Надо убить священника Асклепия, – сказал он, присаживаясь на скамью возле мужчины в засаленной тунике. Тот привлек Кассия злым и голодным видом, какой имеют люди, обычно соглашающиеся на самую грязную, низкооплачиваемую работу.
– Кого? – поинтересовался наемник.
Авидий Кассий наклонился к нему, прошептал имя на ухо.
Наемник ничем не выдал своего удивления.
– Это будет дорого стоить, – только и произнес он.
– Сколько?
– Триста сестерциев, – озвучил сумму мужчина, настороженно глянув по сторонам. По говору он походил на перса.
– Двести, больше дать не могу. Или найму кого-то другого, – назвал свою цену Кассий, решивший не сильно тратится на жреца из Абонотейхи. – Сто сейчас и сто, когда вернешься.
Наемник сестерции взял, но решил не слишком стараться – за такие деньги пусть этот богатый господин утруждается сам. Приехав под вечер в Абонотейху, он недолго искал жилище Александра, благо богато украшенный дом неподалеку от храма Асклепия, издалека привлекал людское внимание. Поздней ночью перс проник внутрь, с осторожностью обошел спящих на полу слуг и нашел спальню верховного жреца. Старец безмятежно почивал ни о чем не догадываясь.
Убийца занес над ним нож, радуясь, что все вышло достаточно легко, но не зря жрец Асклепия носил свой сан – Бог вовремя его предупредил. Александра, словно он получил удар в спину, что-то резко подбросило, он раскрыл глаза и вцепился в руку наемника, державшую нож.
«Стой! – придушенно прохрипел он. – Слуги!»
Какое-то мгновение они боролись. Однако у священника, несмотря на годы, еще доставало сил для сопротивления. Разбойник смог лишь поранить его правую ногу, прежде чем за дверьми послышался шум голых ног, поднялась беготня прислуги, учеников, проживавших в доме. Наемник что было силы оттолкнул старика и выпрыгнул в темное распахнутое окно, прямо в густой сад, где затерялся среди деревьев, благоухающих запахом лимона и апельсиновой цедры.
За свою длинную жизнь Александр насмотрелся всякого, однако напавший на него человек выглядел слишком яростным и жестким даже по сравнению с обычными убийцами. Он безумно вращал налитыми кровью глазами, рот его с полусгнившими зубами был оскален, он молча сопел, пытаясь закончить свое кровавое дело и это сопение было страшнее крика. А может то, что произошло лишь померещилось со сна? Скорее всего, разбойник был злым посланцем рассерженного Зевса, который никогда не любил Асклепия.
«Это Асклепий меня спас!» – говорил окружающим его почитателям Александр, хвастаясь, что культ, которому он служил оказался непобедим.