Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке
Шрифт:
– Нет, не зря Пушкин сочинил про ветер чудесные стихи.
И тут же продекламировал:
– Ветер, ветер, ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты гуляешь на просторе,
Ты волнуешь сине море.
Облако усмехнулось:
– Ты читаешь так, будто это он сочинил именно про тебя.
Оно терпеть не могло хвастовства!
Но
– Это вряд ли. Но кто его знает. А эти, вот эти, точно про меня!
– и он прочитал:
– Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет.
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах.
– Почему же про тебя?
– удивилась Светка. Никогда прежде ни о чем подобном Ветер даже не заикался. Да и в школе им об этом ничего не говорили.
– Быть может, он тебя еще и видел?
– усмехнулась она.
– Конечно, видел! И не раз!
– сказал Ветер.
– Где?!
– Да мало ли! Он плыл по Черному морю на корабле, а я дул в паруса! Даже поправил ему плащ и чуть не смахнул нечаянно шляпу! А в Крыму летал у скалы, когда он стоял над бушующим морем и читал эти стихи.
– Ерунда!
– усомнился кот.
– Мало ли кто стоял там в такой же шляпе и читал его стихи!
– Ну как же! Как же!
– обиделся Ветер.
– Хочешь, я его нарисую?
– Валяй!
– усмехнулся Моторыч.
– А сможешь?
– спросила Светка.
– Пожалуйста!
– Через минуту Ветер подул на маленькое встречное облако, так что оно быстро стало походить на кудрявую голову, потом открылись живые голубые глаза, обозначился нос. И веселый, молодой Пушкин улыбнулся им с высоты.
– Ну как?
– спросил Ветер.
– Здорово!
– откликнулась Светка.
– Здорово!
Художницей себя она не считала, но очень любила, когда хорошо рисовали товарищи, и любовалась пейзажами.
А Моторыч хотел проворчать: «Мало ли что... Все это фокусы». Но промолчал: уж слишком иронично великий поэт смотрел в его сторону и подмигивал Ветру, будто старому приятелю.
– Ну что ж, может быть, - согласился Моторыч, но скромно заметил: - Между прочим, и про нас, котов, Пушкин, кажется, тоже писал...
– Конечно! Конечно!
– великодушно подхватил Ветер.
– Еще как писал!
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом, -
прочитал он к удовольствию кота.
– Идет направо, песнь заводит.
Налево - сказки говорит...
–
подхватила Светка.
– А между прочим, ты, кажется, и впрямь похож на того кота, - вдруг заметил Ветер и предположил: - Так может, это твой предок, твой прадед или пращур наговаривал Александру Сергеевичу сказки? Как там? «И кот ученый, свои мне сказки говорил». А ну-ка, встань, пройдись.
Моторыч усмехнулся, но, польщенный общим вниманием, сделал шаг влево, шаг вправо, и Ветер радостно взвился:
– Похож, точно
Он обрадовался так, будто встретил старого друга-приятеля!
– Хм... Правнук пушкинского кота - моторист, трубочист?
– усмехнулось недоверчиво Облако.
– Ну и что!
– взметнулся Ветер.
– Правнук самого Пушкина - я это видел сам - никакой работы не чурался. Ни чистой, ни грязной! Рабочим был, солдатом был. И окопы рыл, и в атаку ходил. Вся грудь в орденах и в медалях! А как кричал «Ура!». Будто сам Пушкин.
И хотя у Моторыча не было ни орденов, ни медалей - одно белое пятно на груди, - но именно это замечание убедило всю команду в том, что их боцман был потомком знаменитого кота. Совсем недавно все видели, как бесстрашно бросился он в атаку на настоящих разбойников.
Светке была приятна эта пушкинская беседа. И не случайно. Решила она, как известно, стать моделью - и следом все девчонки в классе, словно намагниченные, закачались, будто на подиуме. Захотела - гимнасткой, и они на переменах начали выделывать друг перед дружкой гимнастические чудеса. А уж когда приняла решение быть штурманом - класс будто бы подхватила морская волна: «Вот это круто! Вот это клево!»
Но попросила их старая учительница почитать на продленке второклашкам сказки Пушкина, и повзрослевшие подружки пожали плечами:
– Ну, вот еще - малышовые стишки...
А стоило Светке согласиться и даже поставить на утреннике спектакль о мертвой царевне, как все заволновались:
– Почему одна Светка?
– А Света повзрослела и поумнела рядам с Пушкиным раньше остальных, - сказала учительница.
И класс вдруг заговорил строчками Пушкина, а сосед по парте, чернявый мальчишка, на перемене промурлыкал возле нее мелодию, в которой угадывались очень приятные и волнующие слова:
– Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты...
И вдруг он, вздохнув, удивился:
– Ну, магнитик, намагнитила! Все заболели Пушкиным!
– По-моему, очень хорошая болезнь, - сказала Светка.
И сейчас, среди моря, ей было приятно, что Ветер тоже болен Пушкиным. Он даже насвистывал иногда ту же мелодию про прекрасное мгновенье.
И Светка поинтересовалась:
– А ты что, помнишь, какой у Пушкина был голос?
– Конечно!
– ответил Ветер.
– Конечно! Боевой, веселый. Как он сам.
– И разгоряченно добавил: - Будь он с нами, он тоже вложил бы как следует этой китобойной шпане!
И Моторыч уже без всякого стеснения спросил:
– Так сколько же тебе лет, если ты видел Пушкина?
Ветер озорно крикнул:
– Может, сто, может, двести, а может, и тысяча!
– Старик!
– рассмеялась Светка.
– Ну нет, я всегда молодой!
– живо возразил Ветер.
– Не стареешь, не умираешь?
– Нет! Я только замираю, если нахожусь без движения, хотя засиживаться некогда. А старик — это как в сказке про золотую рыбку: «Старик ловил неводом рыбу...»
Мотор Моторыч вздохнул. В это время, улучив момент, прошелестело и Облако: