Солнышкин плывёт в Антарктиду
Шрифт:
— Я охотно совершил бы с вами кругосветное плавание, — признался Понч.
— И я с вами тоже, — мечтательно произнёс старый инспектор Океанского пароходства.
— Так в чём дело? — воскликнул Понч. — Давайте отправимся сегодня же, сейчас!
На это Мирон Иваныч ничего не ответил. Он смотрел, как вдали возникает берег, над которым уже поднималась могучая фигура Морякова.
КАК ЖЕ ТАК, МИРОН ИВАНЫЧ?
— Но как же вы теперь обойдётесь без вашей лошадки? — спросил Моряков, как только Понч закончил
— О, за лакомый кусочек нам послужит ещё не одна пегая! — сказал Понч, кивнув на кусок солонины, и спрыгнул на песок.
Следом за ним, высоко подняв голову, на берег сошёл Робинзон.
— Теперь нам остаётся пополнить запасы фруктов, и мы можем отправляться в путь!
Моряков исподлобья посмотрел на Понча, потом на Робинзона и спросил:
— О ком вы говорите, мистер Понч?
— О нас с мистером Робинзоном! Моряков был потрясён и обижен.
— Как же так, Мирон Иваныч? — сказал он. Но Робинзон мягким движением руки успокоил его. Конечно, путешествие с Пончем было очень заманчивым, но он не собирался покидать товарищей. Просто мистер Понч поторопился принять за него решение.
И когда увешанный бананами мореход сел в своё кресло, Робинзон обнял его на прощание. Понч понимающе кивнул головой.
— Мистер Робинзон, — сказал он, — я буду вас помнить, и, если вы соберётесь в следующее плавание, вас на моём плоту всегда будет ждать лучшее место.
Робинзон кивнул головой. Ему было грустно расставаться с новым товарищем и с пахнущим ухой плотиком, на котором он совершил маленькое, но удивительное плавание.
— Ну что же, пора собираться и нам, — сказал Моряков.
— А жемчужина? — подскочил Солнышкин.
— Но её никто не видел, — сказал Моряков.
— Никто не видел! — пробормотал Стёпка.
— Я видел! — крикнул Солнышкин.
— Но ведь нас ждут в Антарктиде! Что же нам дороже? — сказал капитан, окинув Солнышкина суровым взглядом.
— Да, нас ждут люди, — прогундосил артельщик, держась за щеку.
И Перчиков вспомнил, что раньше артельщик держался за другую. Радист внимательно посмотрел на Стёпку, но ничего не сказал.
Экипаж взгромоздился на бот, полный раковин, звёзд, кораллов. Сверху положили венки, предназначавшиеся Перчикову, а сам Перчиков никак не мог вырваться из рук островитян. Наконец Пионерчиков втащил его в бот. Моторчик затарахтел, кашлянул. Моряков кивнул: «Тронулись!» Закачали верхушками пальмы, затрубили вслед раковины, рядом с ботом заскользили дельфины, крича: «Перчиков, Перчиков!»
А на берегу среди своих неверующих островитян стоял маленький лысый проповедник, потирал ухо и не знал, за кого же теперь агитировать — за бога или за Перчикова.
Волны летели мимо бота. И Солнышкин оглядывался на них. Там, где-то в глубине, оставалась жемчужина. Он видел её! Она лежала на его ладони! И ему было очень грустно — то ли оттого, что он не смог этого доказать, то ли оттого, что сзади, за спиной, исчезал первый в его жизни остров, над которым прощально вился лёгкий дымок недавнего праздничного костра…
НОВЫЙ ВОЖДЬ МАЛЕНЬКОГО
До парохода оставалось совсем немного, уже было хорошо видно, как на мостике размахивают фуражками Ветерков и Безветриков, когда Пионерчиков тронул Морякова за локоть и кивнул в сторону острова.
— Окружают! — взвизгнул Стёпка и завертелся на месте.
Из лагуны одна за другой быстро вылетали пироги, и в каждой подпрыгивали воины. Океан покрылся щитами, копьями и огласился криками:
«Пер-чи-ков! Пер-чи-ков!»
— Провожают, — сказал Солнышкин.
Но всё это ни капельки не было похоже на проводы. Перчиков встал. Мотор от испуга замер.
Пироги обошли бот и сомкнулись. Солнышкин посмотрел вокруг. Со всех сторон сверкало кольцо щитов и копий.
Крики смолкли. С передней пироги поднялся грузный вождь островитян, что-то сказал на местном наречии и поклонился Перчикову.
— Великий Перчиков, — перевёл появившийся тут же проповедник, — мы просим тебя быть нашим вождём!
Перчиков заморгал. Ему везло! Губернатором его уже на одном из островов делали, вождём приглашают, осталось только попасть в председатели кабинета министров!
— Я уже старею, — сказал вождь, — и очень прошу тебя занять моё место.
— Но какой же я вождь! — усмехнулся Перчиков.
— Да, ты ещё, конечно, очень худой, — покачал головой старый вождь (на этих островах стать вождём тощий человек не мог), — но мы для тебя будем каждый день жарить поросёнка в кокосовых орехах, и ты станешь важным и великим, как я! — И великий вождь, чтобы показать свою мощь, так подпрыгнул, что воины на другом конце пироги, взлетев вверх, едва не сели на копья своих товарищей.
Моряков нахмурился. Артельщик крякнул от удовольствия. А Робинзон почесал за ухом. Положение становилось довольно острым. Только Солнышкин и Пионерчиков были уверены, что их друг скажет «нет», но Перчиков рассмеялся и сказал:
— Да, я буду великим, как ты.
— Предатель! — выпалил Пионерчиков. А Солнышкин дал другу такого пинка, что Перчиков тоже подпрыгнул.
На обидчиков тотчас, нацелился десяток копий. Моряков вскочил, артельщик полез под скамью, но великий вождь островитян Перчиков великодушно махнул рукой:
— Я их прощаю!
Он еле сдерживался от смеха. Радист, конечно, не собирался бросать ни друзей, ни свою рубку, в которой так весело попискивали сигналы спутников. Просто он неожиданно обнаружил в себе дипломатические способности.
— Я буду вождём, — сказал он, и над океаном пронёсся радостный вопль.
Бот вдруг взлетел вверх: это дельдьфины подбросили Перчикова, как солдаты подбрасывают своего полководца.
— Но сейчас я очень занят, — сказал Перчиков. — Каким бы я был вождём, если бы так просто бросил свой пост? (С этим доводом все согласились.) Поэтому, пока я плаваю, я должен назначить заместителя. — Он посмотрел на каждого из своих друзей.