Соло для часов с секретом
Шрифт:
Он развернул свою машину, немного сдал назад… тележка-прицеп накренилась, и поток первоклассного душистого навоза хлынул на застрявшую под мостом машину и ее пассажиров.
– Блин! – завопила Лиза, отплевываясь. – Ты что, гад, делаешь?
Михаил наблюдал за событиями из-за кустов. Никогда еще смотреть на Лизу не было ему так приятно.
– Вот так, – говорил Михаил, сидя напротив Лени в маленьком кафе, – ума не приложу, что теперь делать с этими драгоценностями. Ведь вы читали письмо отца и знаете, что он потому и завещал мне часы, что был уверен, что я никогда не продам фамильные ценности.
– Да уж, – кивнул Леня, – в письме прямо сказано, что в ваших братцах
– Уже, – вздохнул Михаил. – Так что позвольте откланяться. Приятно было иметь с вами дело, вы мне очень помогли.
– Обращайтесь, если что! – Маркиз улыбнулся на прощание и заторопился домой, где звери сидели одни, поскольку Лола еще днем уехала на свадьбу и сказала, чтобы рано ее не ждали.
Проезжая мимо супермаркета, Михаил решил зайти туда. Не то чтобы в доме не было продуктов – позавчера, принимая Лизу, он расстарался, однако он вспомнил, что хорошо бы купить свежего хлеба, да еще сливок для кофе, и сыр, кажется, кончился…
В результате он решил не обманывать самого себя и понял, что хочет увидеть ту девушку, Алю, которую недавно спас от грабителя. Он вовсе не собирается напрашиваться на какую-то особую благодарность, но как воспитанный человек может поинтересоваться ее самочувствием?
Он долго бродил между рядами, стесняясь спросить Алю. Пойдут сплетни, еще подведет он девушку. Наконец в бакалейном отделе он увидел толстого мужика в мятом костюме и сразу понял, что он имеет отношение к персоналу. Да не какое-нибудь, а самое прямое, потому что мужик орал на кого-то, кто не был виден за его квадратным торсом. Чтобы не сталкиваться с накаленным сотрудником супермаркета, Михаил свернул в параллельный проход и мимо банок с маслинами и бутылок с оливковым маслом прошел до поворота. И там он увидел ее. Она стояла перед толстым мужиком и слушала его, наклонив голову. Вид у нее был понурый, а хамский тип нависал над ней, сладострастно отчитывая за какую-то мелкую провинность. Михаил взглянул на коротко стриженный затылок, на худую шейку, выглядывающую из ворота свитера, и почувствовал вдруг, как стыдно и противно стоять ей тут, на виду у всех, и что толстый мужик ей отвратителен, что она ничего не сделала и не допустила никакой ошибки, он просто раздражен, потому что поругался с женой из-за тещи и теперь срывает злость на подчиненных. И что она не может себе позволить ответить этому типу так, как он того заслуживает, потому что работу найти трудно, а она и так задолжала квартирной хозяйке за два месяца. И что щека болит после удара того подонка, и теперь она до дрожи в коленках и до ломоты в висках боится ходить вечером одна, а все равно придется, потому что выхода нет.
Михаил постоял немного, глядя на хрупкую склоненную фигурку, потом начал тихонько красться по проходу назад и остановился в том месте, откуда слышен был крик толстого. В проходе никого не было, Михаил подвинул банки и встал на нижний стеллаж. Потом взял в руки двухлитровую бутылку оливкового масла и выглянул в проход. Девушка почувствовала его взгляд и подняла глаза. В прошлый раз в темноте он не успел рассмотреть ее лицо, а теперь увидел, что глаза у девушки зеленовато-серые. Она тотчас глаза опустила, чтобы ее мучитель не обернулся. Михаил отвинтил крышку и, дождавшись, когда Аля снова на него посмотрит, спросил взглядом разрешения. Толстый заливался вовсю, он привел себя в состояние боевого транса и орал уже что-то несусветное. Аля едва заметно кивнула головой, и тогда Михаил наклонил бутылку. Оливковое масло высшего качества (первый холодный отжим, как было написано на бутылке) потекло густой струей на черный пиджак. Пока толстый тип не осознал происшедшего, Михаил
Аля едва успела отскочить, так что толстый в одиночестве валялся на полу весь в масле и томатном соусе, да еще какая-то бабка с перепугу упустила свою тележку, которая покатилась и ударила страдальца по затылку, обсыпав напоследок песком для кошачьего туалета из разорвавшегося пакета.
– Ну все! – Аля смотрела на него смеющимися глазами. – Я здесь больше не работаю! И слава Богу, надоело все до ужаса!
У него дома она долго ходила по квартире, рассматривала фотографии и книги, радостно улыбалась, когда находила знакомые. Потом они пили чай, потом болтали долго-долго. И хотя он знал про нее все, просто ощущал ее, как себя, все же, оказалось, есть множество тем, которые нужно обсудить. Например, какое она любит мороженое? Оказалось, то же что и он – обычное эскимо на палочке. Или оливки – обязательно зеленые, с лимоном. И цвет любимый был у обоих одинаковый – синий, и любимое время года – весна, и яблоки – антоновские, и детские книжки они когда-то читали одни и те же…
– Наверное, уже поздно, – спохватилась Аля, когда за окном стемнело, – мне пора…
– А ты не хочешь остаться? – спросил Михаил сдавленным от волнения голосом. – Остаться насовсем?
– Так не бывает, – ответила она тихо, – как в сказке…
– Бывает. – Он привлек ее к себе. – Все как в сказке: было у отца три сына, два умных, а третий – не так чтобы очень. Умер отец и оставил одному сыну – дом, другому – мельницу, а младшему – кота в мешке… И все получилось как в сказке – младший сын обманул людоеда и женился на принцессе.
– Какая же я принцесса? – грустно протянула она, показывая на заживающий синяк и старенький свитерок.
Михаил вспомнил про фамильные драгоценности, лежащие сейчас в банковской ячейке, и понял, что нашел им применение. Прадедовы изумруды замечательно подойдут к ее зеленым глазам.
– Я сделаю тебя принцессой, – пообещал он, – можешь считать, что полцарства у тебя уже в кармане…
Леня Маркиз сварил лично для себя кофе в медной турецкой джезве, налил его в крошечную чашечку тонкого фарфора, поставил диск с записями своего любимого гитариста Пако де Лусия и расположился в самом удобном кресле, собираясь насладиться вечерним покоем. Правда, тут же к нему на колени вспрыгнул Аскольд, но против его компании Леня никогда не возражал. Впрочем, стоило ему поднести чашку к губам, как раздался нервный звонок в дверь.
– Кто это к нам, Аскольд? – задумчиво проговорил Леня, поставив чашку. – Лоле еще рано…
Аскольд поднял уши домиком и недовольно распушил усы.
Звонок повторился, и на этот раз в нем прозвучали истерические ноты.
– Придется открывать, – вздохнул Леня, осторожно ссаживая Аскольда. Кот все равно фыркнул и выпустил когти.
В дверях стояла Лола, злая как мегера.
– Ты что это не открываешь? – прошипела она, заглядывая в квартиру. – У тебя женщина?
– Лолочка, о чем ты говоришь? – Маркиз широко улыбнулся той самой улыбкой, которая открывала ему сердца секретарш, официанток и домохозяек. – Какая женщина? Просто мы с Аскольдом слушали музыку и еще не ждали тебя… а что – свадьба уже закончилась? Ну и как там все было?
– Отвратительно! – Лола прошла в прихожую и прислонилась к стене. – Жених заранее напился до неприличия, перепутал тещу с чучелом гориллы и выволок гориллу на танец… потом он набил морду белому медведю…