Соло для влюбленных. Певица
Шрифт:
– Если так дальше пойдет, – пропыхтел он в конце, вытирая пот, стекавший по лбу, – через недельку можно будет подключать оркестр и переходить в концертный зал.
Работа на сегодня закончилась, Лепехов отправился в свой любимый буфет восполнять потерянные калории, а труппа поспешила на выход.
Глеб потянул Ларису за руку в коридор:
– Пойдем скорее, покажу тебе мою красавицу. Она у меня как новенькая, даром что пять лет откаталась.
– Подожди, – попробовала задержаться Лариса. – Я с Милой сегодня парой слов переброситься не успела. Да и
Никуда, – Глеб быстро оглянулся по сторонам, в глазах его промелькнуло что-то, похожее на беспокойство.
Лариса удивленно покосилась на него, но нет, лицо Глеба уже стало по-прежнему веселым и беззаботным. А может, ей вообще это показалось?
– Хорошо, идем, – неожиданно для самой себя проговорила она и первая вышла из зала, так и не простившись с ребятами.
– Ключи у тебя? – спохватился Глеб, когда они уж спускались со ступенек кинотеатра во двор. – Не потеряла?
– Да здесь они, – Лариса на ходу раскрыла сумочку, вытащила Глебовы ключи, нащупала на брелке кнопку сигнализации. – Ну, показывай, где твое, приобретение.
– Вот.
Ей показалось, что она раздвоилась и видит сама себя как "бы со стороны. Видит, как продолжает идти к машине, улыбаясь Глебу и болтая о всякой ерунде. Как нажимает на кнопку, залезает в салон, удобно устраивается на мягком велюровом сиденье. Вставляет ключ, плавно трогает педаль газа, пристально смотрит в зеркальце заднего вида.
А в это время другая она стоит на месте как вкопанная. Стоит, не в силах шевельнуться, и широко открытыми глазами смотрит туда, куда указал ей Глеб. На жемчужно-серебристый «опель» с торчащей позади антенной. Он совсем близко от нее, всего в пяти шагах, и Лариса отчетливо видит фары, похожие на квадратные глаза и чисто вымытое лобовое стекло. И висящего на нем над самым рулем малахитово-зеленого краба с огненным взглядом.
Почему она молчит? Почему не закричит, не повернется, не побежит прочь?..
– Осторожней! – Глеб перехватил руль из ее рук, и Лариса увидела, как в полуметре от корпуса машины проскользнул большой раскидистый тополь, стоящий во дворике театра. – Нет, зря я тобой так восхищался. Перехвалил.
– Прости, – она вырулила на улицу. – Что-то в глазах рябит.
– Перепела, – засмеялся Глеб и обнял Ларису за плечи. – Ну что, хорошо идет, верно?
– Неплохо. Когда ты приехал в Москву?
– Что?
– Я говорю, как давно ты в Москве? Неделю?
– Нет, конечно. Почти три. Сразу после конкурса рванул, как только Лепехов позвонил.
– И машину купил три недели назад?
– Практически да. А что? Почему тебя это интересует?
Краб мерно покачивался, поблескивая красными бусинками. Глупо было все это спрашивать. И так ясно.
– Ты никому не давал водить в последнее время?
Последняя маленькая надежда. Вдруг за рулем в тот день был не он? Кто-то другой, с такими же черными, до плеч, волосами? Ну вдруг?
– Говорю ж тебе, она два дня поездила и встала. Стояла у меня во дворе, а неделю назад я ее в сервис отвез. Кому я мог ее
Врет! Снова врет. Еще бы ему не врать! Сбил ребенка – и удрал, как последний трус. Ничтожество, подонок!
– Ты какая-то странная, – Глеб попытался заглянуть ей в лицо.
Она уже сегодня слышала, что странная. Черт возьми, куда она его везет? К себе домой? Зачем?
– Может быть, ты все-таки поговоришь со мной? Эй! Язык проглотила?
Только не смотреть на него. Не смотреть, не оборачиваться. И голоса его не слышать. Пусть замолчит. Может быть, если она не будет ему отвечать, он замолчит?
– Ну и крыса ты, Лариса!
Она незаметно смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Машина въезжала во двор ее дома.
– А у меня колеса не упрут? – забеспокоился Глеб, оглядывая пострадавший Ларисин автомобиль.
– Надеюсь, что нет, – она, не оборачиваясь, зашла в подъезд. Какое счастье, что на лавочке нету Галины Степановны, только беседы с ней Ларисе сейчас не хватает.
Щелкнул замок. Вспыхнул свет в просторной прихожей.
– Ну поцеловать-то тебя, по крайней мере, хоть можно?
Что ж, кто-то ведь и в тюрьму ездит на свидания, и любит сидящих там бандитов, воров и убийц. Целует их, обнимает, спит с ними.
– Пойдем в комнату, – шепнул Глеб ей на ухо. – Не будь ты такой замороженной! Похоже, ваш Лепехов из тебя последние соки выжал…
За стеной у соседей на полную громкость врубился телевизор. Слов было не разобрать, в комнату долетал лишь неясный, монотонный вой. Было сумрачно, несмотря на шесть часов вечера: на улице наконец разразился грозовой ливень, по оконному стеклу струились водяные потоки.
Лариса долго, не отрываясь, смотрела на спящего рядом Глеба. Он спал тихо, дыхание его было спокойным и ровным, как у ребенка.
Она последний раз взглянула на него и осторожно слезла с дивана.
Зашла на кухню, прикрыла распахнутую настежь форточку, взяла полотенце, вытерла со стола лужицу, набрызганную дождем.
Сверкнула молния, и почти сразу же за окном грохнуло. Эпицентр грозы был совсем рядом, во дворе под ветром в три погибели гнулись деревья.
Лариса налила себе стакан воды из чайника, села за стол, сделала глоток, поморщилась. Вода была теплой и пресной на вкус.
Что-то надо делать. Но что? Поехать в прокуратуру к Весняковской, сообщить ей, что она, Лариса, знает, кто является убийцей девочки? Навсегда лишиться того, что приобрела за эти сумасшедшие дни?
Нет, она не сделает этого. Сегодня она поняла, что он значит для нее, тот человек, который мирно спит сейчас в ее постели. Человек, в один момент излечивший ее от тоски по ушедшему мужу, сделавший ее жизнь яркой и радостной, как в ранней юности.
Потерять его? Ни за что. Лучше смириться и терпеть, уговорить себя, что он не так уж и виноват – не справился с управлением, испугался ответственности. Кто ж ее не боится? Кому хочется сидеть в тюрьме? Никому. А ему особенно. Он должен быть на свободе, должен петь, радовать людей своим голосом, делать карьеру. «Шедевр природы».