Соло
Шрифт:
Его называли «ёжиком» за стрижку и характер. Он умело прятал своё острое оружие в виде взрослой осмысленности, но если любил, то был самым добродушным. А Лео любил. Жить, бежать, переводить через дорогу, участвовать в организации обедов для бездомных, работать доставщиком за бесплатный ужин. Все точно знали, что он любит Город, как и все здесь, но когда Лео уходил в тот вечер, он даже не думал возвращаться.
Машина остановилась возле громоздких ступеней здания Суда, и Лео уверено шагнул на их влажный мрамор. Охранники уводили с лестницы пару зазевавшихся зрителей, а на площади стояла толпа. Парень чувствовал взгляды каждой клеточкой тела и не ощущал себя дома. Люди смотрели
Охранники, отогнав подальше от лестницы самых любопытных жителей Города, встали по бокам подсудимого и синхронно шагнули вверх по ступеням. Лео безвольно посмотрел назад, разглядев знакомых: с кем-то он обсуждал новости, когда подрабатывал разносчиком газет, кто-то угощал его бесплатной выпечкой, когда Лео работал в сфере доставки, кого-то он даже называл другом детства. Все эти люди заполнили собой огромную площадь, по которой маленьким ребёнком Леонардо гонял голубей в ожидании родителей. «Всем привет», – прошептал парень, когда один из конвоиров заметил заминку в движении и окликнул его.
–Слышишь? Ты!
Часы на здании Суда показывали 9 утра. Мужчины в форме переглянулись и остановились на несколько ступеней выше Лео. Спускаться во время доставки подсудимого было не по протоколу.
–Леонардо Соло!
Второй конвоир, старше по званию, обязан был действовать в подобной ситуации. Его громкий голос накрыл площадь, отозвавшись эхом в густой кроне деревьев и в воспоминаниях людей, которые вдруг синхронно замерли и затаили дыхание. Их догадки подтвердились: парень в окружении конвоя – всё-таки Леонардо Соло, сын судей. В резкой тишине кто-то из толпы громко воскликнул. Лео медленно поднялся и поравнялся с конвоирами, едва касаясь их мускулистых рук своими худыми плечами, и они втроём зашагали дальше.
Осанка, по мнению наблюдателей, выдавала тяжёлый проступок. Волосы Леонардо были длиннее, чем раньше, и это скрывало возникшую сутулость. Все переглядывались, изучая эмоции соседей, и вспоминали, как когда-то давным-давно по своей человеческой доброте угощали подсудимого выпечкой или благотворительным ужином. Никто не принялся раздавать ярлыки и нарекать Лео «преступником», но каждый вдруг наполнился воспоминаниями и пытался отделить собственный эгоизм от искреннего сочувствия. Людям бывает необходимо напомнить о том, кто они на самом деле.
8.
Софи Франкс была учителем математики в средней школе, но не работала по специальности уже 4 года. Теперь женщину часто можно было встретить в местной библиотеке или в Суде, куда её всё так же продолжали вызывать в качестве присяжной. Первое заседание Софи состоялось больше 10 лет назад, когда её пригласили как педагога и психолога. Тот день она помнила до сих пор: дрожащие коленки, которые скрывала чёрная форменная юбка, длинные неудобные скамьи, незнакомые люди и собственное обострённое чувство справедливости. 10 лет назад в женской душе ещё жила надежда, Софи была политической активисткой и яро пользовалась правом голоса.
Она не могла точно сказать, когда это изменилось, когда пыл сошёл на нет, а вера в справедливость перестала быть стимулом, но сегодня Софи была одной из тех, кто не хотел быть на площади и не мог сделать и шага в плотной толпе. Люди давили на хрупкое женское тело со всех сторон, и
Математика не была призванием Леонардо Соло, но была доказательством его силы и целеустремлённости. Он хотел понять её, как, порою, пытаются познать саму жизнь, считал современной наукой и делал всё возможное, чтобы достичь высокого уровня. Софи казалось, что он специально нарёк этот предмет множеством достоинств, чтобы поставить перед собой высокую планку и её преодолеть. Лео никогда не боялся трудностей, и, женщина была уверена, у него всё бы получилось, если бы он остался дома.
Софи помнила Лео 14-летним парнем с глазами, которые светились азартом жизни. Она знала его неловким, растерянным, дружелюбным, застенчивым, в меру озорным и всегда очень воспитанным, если здесь может быть уместна эта приставка «очень». Леонардо был мальчишкой, которого учитель Франкс ставила в пример знакомым мужчинам: как он разговаривал, как весь светился, когда пропускал вперёд одноклассниц, как говорил о семье и чем дорожил.
Вопреки совести Софи часто задумывалась, почему Лео Соло – не её сын; она была педагогом и отличным детским психологом, но, несмотря на одинаковые имена, воспитала своего сына по-другому. Когда в городе появлялся очередной слух о пьяной драке с участием Лео Франкс, коллеги, пытаясь приободрить, говорили «сапожник без сапог, Соф, ничего не поделаешь», а она лишь стыдливо улыбалась. Ей некому было рассказать, как страшно вечером в очередной раз не застать сына дома, как тяжело перебороть гнев при виде его извиняющейся улыбки и как стыдно ждать на уроке «чужого Лео», который вдруг оказался ближе, чем собственный ребёнок.
Софи прекрасно помнила то утро, когда Надин Соло вбежала в здание школы, держа холодными руками маленький клочок бумаги. Как учитель она сразу узнала почерк Лео, а как мать не смогла перебороть взволнованное сердце. В кабинете математики её мягкий голос впервые перешёл в крик, и посреди урока она вызвалась отправиться на поиски, несмотря на просьбы Надин.
В записке было сказано «Не ищи, прошу», но, забросив уроки, дом и семью учитель Франкс ездила из города в город по всей стране и искала того, кто попросил этого не делать. Она срывала телефоны, злилась, опрокидывала стулья в полицейских участках, кричала, молилась, умоляла и всегда твердила одно и то же имя. «Лео», без фамилии. Просто Лео.
Когда её уволили из школы, она спокойно подписала все бумаги. Тогда в исхудавшем теле не осталось ресурса ни на что, кроме горя. Она продолжала искать, но сама запуталась, где уже была, а где ещё нет. Не выпускала из рук телефон, листала газеты и телефонные справочники и за всем этим не заметила, как её сын взял на себя роль хранителя семьи. Когда Лео Франкс окончил школу, она не пришла на выпускной, потому что уснула в автобусе. Каждый вечер он встречал Софи, выбрасывал ужин, который приготовил, потому что она не находила в себе сил поесть, а на утро, убегая на работу, оставлял кофе в небольшой турке на плите. Он один пережил свой подростковый максимализм, первую влюблённость и последнюю пьяную драку и в этом всём не забыл про семью, а Софи не смогла это оценить. Возможно, именно так её Лео стал мужчиной, которого она бы ставила в пример другим.