Соломон Кейн и другие герои
Шрифт:
– Да здесь, я смотрю, людей убивали! – хмуро заметил Кейн. – А вон там – что это такое? Щеколда, приделанная прямо к стене?..
– И крепко приделанная, – подтвердил француз, подергав запор. – Она…
Но тут целый кусок стены отошел в сторону наподобие двери, и у Гастона вырвалось невнятное восклицание. Перед ними предстала маленькая потайная комната. Двое мужчин склонились над жуткими останками, лежавшими на полу.
– Человеческий скелет! – определил Гастон. – Смотри, да он за ногу к полу прикован! Его заточили здесь, беднягу, и держали, пока он с голодухи не помер!
–
– Похоже, – согласился Гастон, впрочем, без всякого интереса. От нечего делать он пытался стащить железное кольцо с ножных костей скелета. Это ему не удалось, и тогда, вытащив меч, он одним замечательно сильным ударом рассек цепь, соединявшуюся со вторым кольцом, глубоко вделанным в бревна пола. – И на что ему понадобилось приковывать к полу скелет? – задумчиво проговорил француз. – Mon Dieu! Хорошая цепь, могла бы для какого дела сгодиться. Ну что ж, месье! – иронически обратился он к белевшей на полу кучке костей. – Я освободил вас, ступайте, куда пожелаете!
– Оставь! – неодобрительно прозвучал низкий голос Кейна. – Насмешки над мертвыми не доводят до добра!
– Никто не мешает мертвому постоять за себя, – засмеялся Л'Армон. – Что до меня, я, право, не знаю как, но уж как-нибудь да убил бы человека, отнявшего у меня жизнь! Хотя бы мне для этого пришлось подниматься с океанского дна!..
Кейн прикрыл за собой дверцу потайной комнаты и направился к выходу. Ему никогда не нравились подобные разговоры, отдававшие ведовством и бесовщиной. К тому же он собирался без промедления призвать хозяина таверны к ответу за преступление, когда-то совершенное в этих стенах. Но едва он повернулся к французу спиной, как его шеи коснулась холодная сталь. И он понял, что ему уперлось в основание черепа дуло пистолета Л'Армона.
– Стоять смирно, месье! – прозвучал тихий вкрадчивый голос. – Стоять смирно, а не то твои небогатые мозги разлетятся по стенкам…
Что оставалось пуританину? Только внутренне кипеть, стоя с поднятыми руками. Л'Армон тем временем деловито вытащил пистолеты Кейна и забрал его рапиру.
– Теперь можешь повернуться, – сказал Гастон и отступил прочь.
Кейн повернулся и вперил мрачный взгляд в щеголя: тот стоял с непокрытой головой, держа в одной руке шляпу, а другой направляя на него длинноствольный пистолет.
– Гастон по прозвищу Мясник! – хмуро проговорил англичанин, вспомнив наконец, где он видел это лицо. – Ты прав, я полный дурак: вздумал доверяться французу!.. А ты далеко забрался, душегуб. Теперь, когда ты снял свою широкополую шляпу, будь она неладна, я тебя признал. Я тебя видел в Кале несколько лет назад…
– Точно. Зато теперь ты меня больше никогда не увидишь, потому что… Э, а это еще что такое?
– Крысы заинтересовались скелетом, – сказал Кейн. Он смотрел на бандита ястребом, ожидая, чтобы у того хоть на мгновение дрогнула рука, державшая пистолет. – То, что ты слышал… просто перестук костей.
– Да, похоже, – согласился Гастон. – А теперь
– Мне и в голову не приходило опасаться человека, с которым я преломлял хлеб, – ответил Кейн, и в голосе его прозвучали нотки разгоравшейся ярости.
Грабитель бесстыдно расхохотался. Потом прищурил глаза и начал медленно отступать к наружной двери. Кейн непроизвольно напрягся всем телом, подобравшись, точно волк перед прыжком. Увы! Рука Гастона была тверда, и черное дуло продолжало неотступно следить за пуританином.
– И чтобы мне никаких предсмертных бросков после выстрела, месье, – сказал Гастон. – Стоять смирно, говорю! Я видел, как умирающие еще умудрялись убить, и собираюсь отойти на достаточное расстояние, чтобы этого не произошло. Клянусь верой! Я выстрелю, и ты, конечно, взревешь и бросишься, да только помрешь прежде, чем успеешь до меня дотянуться. А у нашего дражайшего хозяина в потайном чулане прибавится еще один скелет, ха-ха. Ну, то есть, конечно, если я сам его не грохну. Этот идиот не знает меня, а я его и подавно, но тем не менее…
Француз уже стоял в дверях и целился в Кейна из пистолета. Свеча, прилепленная в стенной нише, озаряла комнату неверным мерцающим светом, едва достигавшим порога. И вот оттуда, из темноты, со смертоносной внезапностью выросла огромная расплывчатая тень и сверху вниз устремилось блестящее лезвие. Француз грохнулся на колени, и из разрубленного черепа хлынул мозг. Над ним, громоздкий и жуткий, возвышался хозяин таверны. В руках у него был окровавленный тесак, отнявший жизнь у Л'Армона.
– Хо-хо!.. – проревел он, обращаясь к пуританину. – А ну назад!..
Кейн прыгнул вперед при виде падающего Гастона, но хозяин ткнул ему прямо в лицо длинным пистолетом, зажатым в левой руке.
– Назад!.. – снова прозвучал звериный рык.
Делать нечего, Кейн попятился прочь. Оружие было нешуточное, да и красные глазки горели опасным безумием. Отступив, англичанин стоял молча, чувствуя, как бегут по спине мурашки. Он уже понимал, что новый враг окажется куда грозней и смертоносней француза. Хозяин таверны слегка покачивался из стороны в сторону, точно поднявшийся на дыбы лесной зверь, и смеялся каким-то мертвящим, нечеловеческим смехом.
– Гастон Мясник, хо-хо! – крикнул он и пнул мертвеца, валявшегося у его ног. – Нашему красавцу разбойнику не придется больше охотиться! Хо-хо, слыхал я про этого недоумка, вздумавшего шалить в Черном лесу! Искал золотишко, а нашел смерть!.. Теперь оно все мое, твое золото!.. И больше чем золото – месть!..
– Что до меня, то я тебе не враг, – спокойно проговорил Кейн. – За что мне мстить?
– Врешь! Все люди – мои враги! – раздалось в ответ. – Вот, полюбуйся на эти отметины у меня на руках! И на ногах!.. Это от кандалов!.. А что, по-твоему, у меня на спине? Поцелуи кнута! А в голове? В голове тоже раны, причиненные долгими годами в холодном темном застенке, где я отсиживал за преступление, которого не совершал!..