Соломон. Забытая нежность
Шрифт:
— Привет, — протянул я, поворачивая ее к себе лицом.
С макияжем и в этих коротких шортиках она выглядела очень притягательно. Не удержавшись я впился поцелуем в пухлые губы. Хорошо что я был завален работой, а то бы так и сидел в офисе, представляя как все мужчины жаждут внимания моей Ани и с ума от ревности исходил.
— Ты такой холодный, — Аня задрожала и улыбнусь, выскальзывая из моих рук.
— Да, на улице похолодало.
Я вернулся в прихожую, снял куртку и повесил на вешалку, заглянул к Маше в комнату и направился в душ. Сегодня я решил наплевать на всю работу и побыть с девочками. Последние
— Как прошёл день? — я устало присел на стул.
Аня сама недавно вернулась домой, Степан, мой водитель доложил мне, что ждал Аню сегодня около часа, и Машу пришлось забрать раньше. Он ее и развлекал этот час, звонил и спрашивал можно ли покормить ее чем-то в Макдональдсе.
— Да, конец года. Помогала девочкам с архивом. И мне так нравится эта работа!
— Я и не рассчитывал на другой ответ! — подыграл и таким же восторженным голосом произнес я.
Действительно, я только сейчас обратил внимание, что Аня всегда и всем была абсолютно довольна. Это я давно не получал от жизни такого кайфа. Хотя нет, конечно, получал. Каждый день по приходу домой, когда видел ее счастливое лицо.
Мы поужинали, Маша снова задавала тонну вопросов, и я тихо улыбался, слушая ее размышления почему у воспитательницы из садика такая страшная и высокая прическа. Казалось ее интересовало абсолютно все. Все кроме наших отношений с Аней и переезд сестры в мою спальню. Но не удивлюсь, если не обошлось без воспитательных бесед старшей сестры. В общем-то, Аня отлично ладила сестрой и была явным лидером в их отношениях, наверное отсюда и были ноги в исключительном поведении ребенка, потому что она уделяла ей очень много времени. Я не слышал даже ни разу чтобы она за что-то сильно ее ругала.
Маша подбежала к раковине, чтобы налить воды в стакан, но прежде спросила разрешения порисовать красками. Аня дала разрешение, но строго сказала, что уборка в комнате на вечер не отменяется. И после занятий рисованием эта обязанность по прежнему числится за ней. Я лишь ухмыльнулся, наблюдая за ними исподтишка. Маша неаккуратно повернулась, задела папки, что лежали на краю и те упали на пол. Несколько бумаг разлетелись в стороны и девочка, зажав рот, сильно охнула и посмотрела на меня виноватым взглядом.
— Я сейчас все подниму. Я не нарочно…
— Маша! — Аня закатила глаза. — Иди к себе, — уже мягче и шумно выдохнув, продолжила: — Я сама все подниму, не то воду разольешь.
Не знаю что меня позабавило, но девочка не желая попадать под раздачу, ретировалась из комнаты. Аня поднялась со стула и подошла к папкам и листам.
— Да ладно, там ерунда. Отчёты и бумажки, — Аня вдруг застыла на месте, а потом подняла с пола фотокарточку, всматриваясь в снимок и перевела на меня вопросительный взгляд.
— Откуда у тебя этот снимок? — ее лицо сделалось грустным, а я поднял одну бровь и протянул руку взглянуть что ее там заинтересовало. — Это мамин брат. Ты что-то узнал о нем, да? — я взял в руки снимок и посмотрел в мужское лицо.
Медленно комната начала погружаться во мрак, а слова Ани расплываться, превращаясь в набор звуков. Я смотрел на снимок человека, который… которого уже не было в живых. И который причинил мне столько боли! Тот самый подонок
Я молча поднялся из-за стола, положил снимок на стол и направился в прихожую. Накинул на себя куртку, взял ключи от машины и спустился вниз. Нет, никто и ни в чем не виноват, но… Черт подери, меня разорвало на части от боли! Тяжесть в груди была такая сильная, что мне показалось, что в эту минуту на меня обрушилась Вселенная. И почему я не взглянул в документы и отчёт ещё раньше — на работе? Но я даже и представить такого не мог. Даже в самом страшном сне предположить, что…
Не помню как оказался внизу, как сел в машину и сколько времени сидел в холодном салоне. Но когда от холода зуб перестал попадать на зуб, я завёл двигатель и включил печку. Никто и ни в чем не виноват. Аня не виновата, но в эту минуту я не мог собрать себя в кучу. Мне казалось, что я исцелился и залечил все раны, но это не так… Это чертовски больно спустя столько лет узнать, что я полюбил женщину, которая… Нет, в голове не укладывается! Это не может быть правдой! Не может… А ведь я до последнего сопротивлялся этим чувствам и как оказалось не напрасно.
Внезапно раздался стук в окно с моей стороны, я повернул голову и увидел Аню. Бледное лицо с дрожащими губами и безумными, испуганными глазами вывели меня из транса. Я разблокировал замки и открыл ей дверь. Она обошла машину, открыла дверь и забралась на переднее сидение.
— Игорь… — дорожавшим голосом произнесла она мое имя, а мне от боли хотелось кричать на всю округу. И лучше бы я вовсе ничего не узнавал. Ведь недаром говорят меньше знаешь… Ничего не хотел знать! И помнить тоже ничего не хотел.
— Я прочитала все что было в папке на… этого человека, — только сейчас заметил, что она плакала и поднял лицо, сжимая зубы. Мука. Невыносимая и сплошная мука. За пределами машины кипела жизнь, люди сновали туда сюда, а я не мог собрать себя по кускам. Как разорвало всего на ошметки, так и не знал больше где и какая часть меня сейчас находилась.
— Я… Это он… Да? Их убил этот человек — мамин брат? Да? Игорь? — я молчал, а Аня впервые повысила голос. Но я не знал что ей сказать. Точнее хотел сказать, но все слова застряли в горле и я по-прежнему не мог сделать полноценный вдох. — Пожалуйста, Игорь, скажи хоть что-то!
— Аня, — сдавленным голосом произнес я. — Я не могу. Мне больно, — я больше не хотел скрывать этой боли.
Ведь недаром я говорил ей, много раз говорил, что отрезанный ломоть от жизни. Подсознательно держался до последнего и не поддавался всем этим чувствам, и как оказалось не зря? Но кто знал… Внутри был полный раздрайв и неразбериха. Аниной вины ни в чем нет, но и я не мог просто взять и вычеркнуть все эти годы переживаний, отчаяния и лютой ненависти к человеку, который лишил меня самого важного и ценного в жизни. Девочки не в чем не виноваты. Вся причина во мне и в том, что я сильно сломлен.