Солоневич
Шрифт:
У эмигрантов из России, живших в Германии, лекции Ивана Солоневича пользовались успехом. Тайная государственная полиция контролировала их содержание, изучала реакцию слушателей. Так, в сводке гестапо в Дрездене, озаглавленной «Месячное сообщение о русской, украинской и грузинской эмиграции», отмечалось:
«Русское национальное и социальное движение (РНСД) в городе проявило себя для широкой общественности устройством лекции русского эмигранта И. Л. Солоневича. Была налажена реклама: на столбах расклеены листовки и плакаты, в газетах — помешены объявления. Особо указывалось на то, что жена докладчика стала жертвой покушения, осуществлённого ГПУ в Софии. Писатель выступил 9 июня на открытом собрании в большом городском выставочном зале перед многочисленной
Инцидентов на собрании не произошло. Против содержания доклада ничего нельзя возразить, это действенная антибольшевистская пропаганда. Местные газеты опубликовали положительную информацию о собрании.
Другой доклад (на этот раз закрытого характера) прошёл на следующий день в 20.00. в малом зале коммерческого объединения для 160 представителей местной русской колонии, соответственно на русском языке. Ничего предосудительного отмечено не было».
Ещё один отчёт гестапо:
«Франкфурт-на-Майне, 15 июня 1938 года:
На ипподроме состоялось открытое собрание, организованное местной группой РНСД, на котором выступил И. Солоневич из Софии с лекцией на тему „Агония советской власти“. Начальник пропаганды РНСД А. Мельский произнёс вступительную и заключительную речи. Слушатели, число которых достигало 4500–5000 человек, встретили указанные выступления с большим одобрением. Из-за нехватки мест более 1000 человек осталось за пределами ипподрома. Особых происшествий отмечено не было».
В сводке содержались другие данные, показывавшие на всеохватный характер интереса гестапо к славянской колонии:
«Изменений в её составе во Франкфурте-на-Майне не произошло. По статистике русских эмигрантов — 232 (из них 39 — украинцев). Членов РНСД — 63 (34 — русских, 12 — украинцев, 2 — поляка, 15 — немцев). Немцы-возвращенцы из России — 34 (из них арестован полицией 1). В июне в колонии состоялось 5 членских собраний, 3 вечеринки, 7 занятий на курсах языка, которые посещаются главным образом немцами для усовершенствования знания русского. Мер государственно-полицейского характера в отношении русских эмигрантов в отчётном месяце не предпринималось».
Об этом периоде своей жизни Солоневич не раз говорил, что это было время «утраченных надежд»:
«Содержание моих лекций нашим читателям известно. В этих лекциях не было никакого лизоблюдства, никакой подделки под местный стиль, никаких самостийностей и никакого неуважения к русскому народу вообще. Та прорусская линия Германии, которая очень сильна и сейчас, попыталась за меня, так сказать, ухватиться. Была намечена лекция в Спорт-паласе с предполагаемой аудиторией в 25 000 человек и с передачей по радио всей Германии. Были намечены и некоторые другие возможности. И вот тогда, словно по команде, была мобилизована наша собственная сволочь. Почти одновременно — в „Галлиполийском вестнике“, в варшавском „Мече“ и в польской печати, в „Царском вестнике“ и я не помню, где ещё, стали изливаться ниагары помоев: и разлагатель, и агент ГПУ, и алкоголик, и истерик, и что хотите. Избранные места этих помоев переводились на немецкий язык и рассылались по всем немецким инстанциям. Вонь поднялась неописуемая. Какой-то белградский генерал получил от какого-то своего приятеля из Москвы какое-то письмо, в котором оный приятель, лично меня знавший по Москве, утверждал, что я был инспектором ОГПУ Московского округа… Что ОГПУ переправило нас всех с определённым заданием морального разложения генералов — словом, чёрт знает что такое… За большевицкую агентуру в Германии по голове не гладили — ещё менее гладят сейчас».
В Германии, против ожидания, Иван не чувствовал себя в полной безопасности. В письме Юрию Войцеховскому в Варшаву он делился своими опасениями:
«Со встречей в Данциге — дело обстоит очень слабо. Я едва ли смогу туда поехать. За мной и здесь идёт слежка, в Гамбурге
147
И. Солоневич — Ю. Войцеховскому (от 12 июля 1938 года).
Власти восточноевропейских стран с подозрением относились к «Голосу России», а потом и к «Нашей газете», считая «сомнительным» их направление. Распространителям газет нередко приходилось доказывать, что они не ведут подрывной работы против «стран пребывания» и что единственным врагом газеты является Советская Россия. Больше всего проблем было в Польше: представителя «Голоса России» С. Л. Войцеховского без видимых причин по несколько раз в месяц вызывали «для бесед» в полицию. В письме Юрию Войцеховскому Солоневич разъяснил ситуацию: «Нужно иметь в виду, что фамилия наша вообще одиозна в Польше. Ещё с довоенных времён, в связи с той газетой, которую мы с отцом издавали раньше в Вильне, а потом в Минске».
В этом же письме Солоневич признал, что его отношения с недругами из эмиграции заметно обострились:
«Как Вы, вероятно, знаете — „Меч“ тоже включился в травлю, которая начинает принимать, так сказать, всеобщий характер… Для меня наступают весьма страдные дни: травля подымается со всех сторон… А я просто очень устал… Мне бы хоть недели две отдыха… Да вот — и некогда, и льёт дождь, и некуда деваться для отдыха… Большое спасибо за Вашу оценку и за Ваши пожелания. Думаю, мы вступаем в период, когда драться придётся очень всерьёз — и чуть ли не во все стороны».
Агентура НКВД по-прежнему контролировала обстановку вокруг Ивана Солоневича и редактируемой им из Берлина газеты. Тщательно отслеживался «рост напряжённости» между Солоневичем и РОВСом. Сильнейшую бурю в Союзе вызвали номера «Голоса России» от 12 и 19 июля 1938 года, в которых Солоневич уничижительно-беспощадно критиковал командиров РОВСа генералов Витковского, Зинкевича и Скородумова. Верхи РОВСа сочли себя кровно оскорблёнными и в очередной раз назвали Солоневича «советским агентом», продолжающим выполнять «чекистское» задание по внесению раскола в РОВС и компрометации его руководства. В верхах решили: это оскорбление не должно сойти с рук. Мнение низов РОВСа, однако, разделилось. «Штабс-капитаны» в большинстве своём поддержали Солоневича.
Надо ли говорить, что Левашов разделял критическую позицию Солоневича. Возглавители РОВСа, по его мнению, устали от борьбы с большевизмом, подменили её демагогической фразой, имитацией «конспиративных акций», скучными совещаниями «об очередных задачах» по свержению «кремлёвских узурпаторов». Однажды в знак протеста Левашов послал фотографа на очередной банкет РОВСа и затем поместил на первой странице газеты снимок с текстовкой: «Вот так мы спасаем Россию!»
Эта капля переполнила чашу терпения экстремистского крыла в РОВСе. Левашова навестил «некий молодой мужчина с военной выправкой» и, воспользовавшись доверчивостью хозяина квартиры, нанёс ему сильнейший удар кастетом в лицо, после чего трусливо скрылся. Борис Солоневич, узнав об инциденте, сказал своим брюссельским друзьям, что это — оправданная месть офицеров «Нашей газете» за ведение «клеветнической» кампании против РОВСа. Из-за отсутствия Ивана Лукьяновича удар кастетом достался его ближайшему помощнику.