Соловецкие святые и подвижники благочестия:жизнеописания, некоторые поучения, чудесные и знаменательные случаи

Пономарев Павел П.

Разве не знаешь, что мы с Зосимой едины?» Зосима же сказал ему: «Не кори ее, отче, в скорби и болезни она великой и не успела еще призвать тебя на помощь!»

Женщина же та, получив исцеление у гробов преподобных, возвратилась вместе с мужем своим, радуясь и прославляя Бога и Пречистую Богородицу и Их угодников Зосиму и Савватия. И с тех пор стали они еще большую веру иметь к святым и обители их». (2, с. 140)

О разрешении немоты поселянина Нестора Исаакова

В 1816 году, июня 4-го дня, оный Нестор Исааков, показанный в плакатном своем паспорте немым, прибыв в Соловецкую обитель для поклонения святым мощам преподобных чудотворцев

Зосимы и Савватия и оставшись здесь с прочими богомольцами, был удостоен двукратного явления ему преподобных отцов Зосимы и Савватия во время молитвы пред образом Пресвятой Богородицы, находившейся при здешней хлебне. Наконец, июля 12–го дня того же года, ночью, получил совершенное разрешение своей немоты, в которой, по собственному его показанию, находился девять лет, по глаголу, бывшему к нему преподобных Соловецких чудотворцев. Он, получив способность говорить, начал от радости своей кричать и разбудил прочих, в тогда находившихся хлебне, которые, пришедши к нему в великом удивлении, услышали его говорящим свободно и ясно. Братия монастырская и все бывшие здесь трудники и богомольцы принесли молебное благодарение Господу Богу, Пречистой Богородице Марии и преподобным Зосиме и Савватию, благодатью Божией чудодействующим. (12, с. 158)

Одно из явлений преподобного Зосимы узникам Соловецкого концлагеря

Нам-то, можно сказать, повезло еще — мы зимы соловецкой не видывали, и неизвестно.

Увидим ли еше… А кто видел, тому другой раз видеть неохота. Вьюги страшные, морозы лютые, конвоиры злые, питание скудное, а страшнее всего холод, обымающий тело и душу… а страдальцы бедные в ледяном монастырском соборе, в три погибели свернувшиеся на нарах, дошли до последнего, предсмертного отчаяния, и сил уже нет ни на злобу, ни на любовь; всепроникающий холод сковал мысли и чувства, и нет ничего в мире, кроме холода и мрака, вот тогда…

Вот в такую-то ночь, когда заснуть невозможно от холода и голода, когда мучаешься и ворочаешься, а по всему пространству собора свирепые сквозняки разгуливают, а за окном заледенелым темень кромешная, и даже фонари в зоне не светят — электростанция испортилась — вот в такую-то ночь увидали страдальцы, что забрезжил в окне свет. И не простой свет, не электрический и не лунный, а странный, несказанный свет…

Поначалу люди не поняли — подумали, свет в зоне дали, но тогда почему свет движется, и движется высоко, вроде бы по сте–нам? И как-то понемногу становилось от того света теплее на душе заиндевевшим до мозга костей людям, и начинали понимать они, что неспроста это. Кто верил — поднялся и стал молиться, и у других от того света словно бы души прояснели. Завозился, задвигался народ на нарах: «Что такое? Что это?» И в других камерах тоже заметили странное явление, и повалил весь народ на монастырский двор.

А хивуса (соловецкие ветры) задувают, курево крутят, столбы снежные завивают, но не это страшно сейчас — иное дивное видение ужасает: странный свет движется по стенам. Издали казалось — с фонарем кто идет, на потом все увидели — движется по стенам светлая фигура, светлый призрак идет!

А вьюга дует, крутит, гремит, а людям словно нет лютого холода, тепло им и весело стоять под шум вьюжный: радость их греет — светлый кто-то идет!

И тут не до одного, до многих сразу страдальцев дошло, и единый раздался из застывших грудей: «Зосима! Зосима!»

Крики, шум, вьюга, топот сапог охранников — всё смешалось. Люди на колени падают, молятся, канон угоднику поют, вопиют: «Святой Зосима, спаси нас!» — плачут: «Помоги! Помоги!»

Тут вохра (охрана) набежала, начальник подоспел, орет: «Разойдись! Стрелять буду!» Охрана берет ружье на изготовку, толпа дрогнула… и тут…

И тут дивным светом вспыхнули поверженные купола

Преображенского собора — и оцепинели все. И видят — на кровле собора показалась чудная фигура. И снова возопили страдальцы изо всех грудей: «Зосима! Зосима!» Шум, смятение в толпе, а в небесах стоит грозный гул — торжествует небесная стихия.

Один боец винтовку поднял, нацелился в светлый призрак, но начальник его остановил: «Отставить! Понимать должны: это электрическое явление». А всё сильнее свет нездешний, всё ярче разгорается он, и вот уже встает световой столп до самого неба, и всё небо сияет, и несутся причудливые снежные вихри в том световом потоке.

Так длилось это некоторое время, потом стал меркнуть световой столп; вот уже едва купола светятся, вот одна святая фигура видится, а вот и она испрозрачнела и исчезла. И разошлись все в молчании: и страдальцы, и стражи их.

Но у тех, кто знал и верил, счастливо стало на сердце, забылись тяготы горестной жизни, поняли они, что не оставил их зиждитель сей обители, обращенной в юдоль скорби, — он с ними, здесь, он их заступник пред Богом там… (12, с. 124 — 127)

ПРЕПОДОБНЫЙ ЕЛИСЕЙ СУМСКИЙ

Соловецкий святой преподобный Елисей (XV век — † XVI) жил и подвизался в Соловецкой обители во времена, близкие к преподобному Зоси— ме, и, быть может, был его сподвижником. Прибавление к его святому имени прозвища «Сумский» произошло от названия местечка Сумы, что на побережье Белого моря. Это — место преставления преподобного.

О совершившемся над Елиссеем чуде при обращении за помощью к святым Соловецким чудотворцам Савватию и Зосиме повествует игумен Вассиан, который был настоятелем в обители спустя не более 40 лет после преставления чудотворца Зосимы, и повествует об этом, как о давно бывшем и слышанном им от древнего старца. Старец тот представлен в повести игумена Вассиана современником преподобного Елисея.

Из жизни святого Елисея к настоящему времени только и остался известен этот один, пересказанный соловецким игуменом и связанный с чудом, его предсмертный подвиг, в котором ясно выразилось великое благочестие старца и горняя помощь, осенившая его по молитвенному заступлению преподобного Зосимы.

Четверо соловецких во Христе братьев— иноков: Елисей, Даниил, Филарет и Савватий — по благословению своего настоятеля ловили рыбу на реке Выг у порога Золотца, в 60 верстах от монастыря. Однажды, когда все они исправляли рыболовные сети, Даниил, по откровению ли Божию или по каким— либо внешним признакам, вдруг начал говорить Елисею: «Напрасно, брат, ты трудишься в исправлении этих сетей: не будешь ловить ими рыбу; к тебе приблизилась смерть, и ловля твоя окончилась» (1, с. 37 — 38). От этих слов Елисея объяли ужас и страх. Он начал скорбеть и тужить, но не потому чтобы боялся смерти, а от того, что не был еще пострижен в великий ангельский образ, то есть в великую схиму. На месте же том не было священноинока, который мог совершить пострижение. Уныние в его душе возросло до изнеможения телесных сил. Сердобольные во Христе братья утешали его, убеждая положиться на волю Господа, Который всюду и всех назирает Своим всевидящим оком; видит Он и их нужду и силен исполнить всякое желание, когда призывают Его от всей души и чистым сердцем. В заключение, видя в старце Елисее умножающиеся скорби и болезнь тела, предложили ему, чтобы он, став пред невидимое Божие присутствие и прочитав «Достойно есть», с крестным знамением, сам возложил на себя схиму, призывая в помощь и содействие молитвы и благословение преподобных Савватия и Зосимы. Братский совет Елисеем был принят и исполнен.