Соловей для черного принца
Шрифт:
— Твоя тетя, мисс Уилоуби, написала нам, что ты рвешься к знаниям, как солдат в бой, — сказала она. — Надеюсь, ты оправдаешь характеристику своей тетушки. Нам нужны отважные солдаты на поле знаний, — она подбадривающее улыбнулась, видя мою робость. — И своим прилежанием будешь показывать пример другим воспитанницам.
— Я тоже надеюсь на это от всего сердца, мисс Дарлингтон, — искренне ответила я, подумав, что просто обязана не разочаровать ее. Я была тронута поддержкой, звучавшей в ее словах.
— Надеюсь, поездка была хорошей.
— Да. Мисс Ливз рассказывала мне об Академии. И увиденное меня очень впечатлило.
— Думаю, я буду права, если скажу, что
— У меня тоже богатое воображение, так что все, что я не увидела, я додумала.
Дерзость моего ответа понравилась ей, и она одобрительно кивнула.
— Надеюсь, ты также будешь смела во время ответов на занятиях.
Позже я узнала, что знакомство с новенькими «с порога», — была традиция, утвержденная самой директрисой. Ей нравилось сразу по прибытии знакомиться с девочками и самой провожать их до комнат, по дороге рассказывая об Академии.
В тот день она пробыла со мной не дольше двадцати минут, но за это время успела рассказать мне не только о правилах академии, но и расспросить о моих умениях и интересах.
— Воспитанницы делаться на три группы: младшая, средняя и старшая, — начала объяснять она, когда мы вышли из кабинета и направились осматривать здание. — К первой группе относятся девочки с восьми до двенадцати лет. Это те девочки, которые не могут по каким-то причинам обучаться дома с гувернантками. Мы преподаем им общие предметы. В среднюю группу входят девушки с тринадцати до семнадцати лет… Тебе в сентябре — четырнадцать лет. Значит, ты будешь заниматься в этой группе. Программа уже более разнообразна: пение, танцы, этикет, иностранные языки, история, творческие занятия и верховая езда. Большинство учениц на этом заканчивают курс обучения. А дальше — выход в свет и замужество. Нередко девочек забирают, не дождавшись окончания семестра, чтобы они могли подготовиться к дебюту.
Она сказала это таким тоном, будто злодеи-родители силой увозят несчастных девушек из ее шолы. Когда те в свою очередь только и мечтают о том, чтобы всю оставшуюся жизнь провести за книгой, а вовсе не на бальных вечерах в объятиях кавалеров.
— Третья же категория девиц, — продолжала директриса тем временем, — это воспитанницы, пожелавшие получить более глубокие и обширные знания…
Слушая ее, я размышляла, что в эту третью категорию входят девушки вроде меня, которым своим трудом придется обеспечивать себе прекрасное будущее.
— У нас есть главное правило — «правило любопытного носа». Все наши ученицы должны быть любопытными и любознательными, чтобы им хотелось учиться и познавать, прилагая для этого большое усердие. Все остальные правила вытекают из того, в какие дебри заведет их любопытство в поисках ответов.
— Это правило я буду соблюдать с первой же минуты, — твердо сказала я. — Так как нос у меня очень даже любопытный и любит соваться в разные истории.
— Ну и пусть себе суется, — ответила мисс Дарлингтон. — Только необходимо помнить, что этот нос принадлежит леди, а не грубой дочке сапожника. И соответственно любопытство должно распространяться только на те области, которые достойны внимания юной леди.
Я вспомнила происшествие с коровой. Вот уж, действительно, куча навоза никак не может быть областью достойной внимания юной леди. А ведь если бы не этот случай, то неизвестно куда могло бы завести меня неуемное любопытство.
Я следовала за директрисой вверх по лестнице на четвертый этаж. На первом и втором — были комнаты для
— Твои соседки прибудут через пару дней. Так что пока ты одна. Пошлю к тебе миссис Вестедж. Она расскажет обо всем остальном, что обязаны знать новенькие.
Так, с радушием, я была встречена в Даремской Академии. Со временем, когда прошла робость от неизведанного места, я поняла, что это радушие специально поддерживалось Эббой Дарлингтон. Даже речь директрисы с постоянным употреблением местоимений «мы» и «нам» должна была показать общность воспитанниц и преподавателей. Это выделяло Академию среди учебных заведений и делало ее уникальной, чего, впрочем, и добивалась мисс Дарлингтон.
Я быстро освоилась. Интерес к учебе и чувство соперничества подталкивало меня учиться лучше. Меня немедленно заметили как способную ученицу. И очень часто, когда взгляд директрисы останавливался на мне, я ловила в нем луч одобрения.
Не скажу, что дни проходили однообразно, и мы были заняты только учебой. На наш выбор представлялись множество занятий, которыми мы могли заниматься в свободное время.
Мне очень полюбилась рыбная ловля. Я подружилась с девочкой из средних классов, Софи Ларкем, которая тоже была не прочь посидеть с удилом. Но всю прелесть этого занятия я смогла прочувствовать только весной, когда Софи выпросила разрешение рыбачить с лодки, как это делают рыбаки из деревни. Рано утром в субботу, когда не было занятий, мы брали, принадлежавшую Академии лодку, одевались потеплее и отправлялись в море. Конечно, далеко от берега мы не заплывали, но все равно было волнительно сидеть в полной тишине одним посреди густого утреннего тумана, поднимавшегося от воды.
Софи познакомила меня со своими соседками по комнате, с которыми дружила сама. Мы все были под началом миссис Вестедж, поэтому быстро сблизились. Вместе мы совершали конные прогулки и гуляли в лесу. Особой радостью для нас были походы в деревеньку. В ее бухточке всегда стояли лодки, и слышались крики чаек, паривших низко над водой и высматривавших, выброшенную на песок рыбешку. А старики любили собираться на мосту и, облокотившись о каменный парапет, посудачить об уловах.
Иногда в сопровождении учителей мы выбирались на деревенские праздники, на которых воспитанницам можно было присутствовать в качестве зрителей, но не участвовать. Кроме того, один раз в месяц вместе со своим куратором мы ездили на целый день в большой город на театральную постановку, после чего пробегались по лавкам и кондитерским. В общем, нам предоставлялась определенная свобода, и мы нисколько не чувствовали себя связанными.
Хотя жизнь здесь не отличалась особой дисциплиной, за нами велось строгое наблюдение, и я была уверена, что если бы за какой-нибудь девушкой заметили недозволенное, ее тотчас же отправили бы домой.
«Никакие скандалы тебе не грозят! — писала тетушка. — Ты не какая-то легкомысленная вертихвостка, и ничего общего с ними не имеешь! А все подобные особы, видя твое здравомыслие обходят тебя стороной». Но как она ошибалась!
Дело в том, что моими соседками по комнате оказались как раз две такие особы. Лидия Маршем была из родовитой семьи, а Моник Дюже из семьи банкиров, и ее сразу же после окончания учебы ждала выгодная партия. Они были похожи — и поведением, и принципами, поэтому быстро нашли общий язык и стали неразлучны.