Соловьи не поют зимой
Шрифт:
Юань Лун перевернул последний листок уже в воздухе, закрыл папку и хотел было расслабиться, но Яо снова отвлёк его.
– Господин, – прошептал он, чуть наклонившись в его сторону, – в салоне экономкласса летит имуги, я отчётливо почувствовал её.
Ни жестом, ни взглядом Юань Лун не показал своей истинной реакции на эту информацию, только спокойно посмотрел на навязанного дядей секретаря и равнодушно прикрыл глаза.
– Пусть. Пока она держится на расстоянии, я не стану её трогать.
– Воля ваша, – ответил Яо и за весь полёт больше не произнёс ни слова.
***
Их
Он прикрыл глаза, проверяя свои способности, и сразу увидел плетение мироздания. Пять элементов, опутанных прозрачными нитями магии… с непривычки заглушённой для него защитным куполом невиданной силы. Слишком мощной, чтобы не определить её причину в первые же десять секунд. Но Юань Лун заставил себя пока не думать об этом.
Чёрная рубашка, чёрный галстук, того же цвета брюки и пиджак, начищенные до блеска туфли, золотые запонки и модная стрижка, изменённая драконьей магией.
– Как я выгляжу? – спросил он у Яо, когда тот в полной готовности вошёл в номер, чтобы сопроводить его на конференцию.
– Превосходно, господин, – расплылся в улыбке Яо.
Юань Лун нахмурился.
– Этого недостаточно, но вполне сносно, – он смахнул невидимую пылинку с плеча и вышел, чтобы через четверть часа оказаться в местном Доме культуры.
***
Пора… Соловушка вышла на сцену. Поначалу Надя не видела зрительного зала, даже не слышала аккомпанемента. Потёк переливистым ручьём чистый голос. Она не просто запела – начала творить свою лёгкую магию, окутывать души созвучиями, омывать их живительным волнением.
Певица была ещё так молода, но её голос звучал без изъяна. Вот только… не всё, о чем Надя пела, могла она пропустить через себя.
– Великий царь, спроси меня сто раз,
Сто раз отвечу, что я люблю его.
Чудесно, выразительно, но… ей незнакомо. Душа девушки молчала, а сердце тосковало по ещё не встреченному… не совсем человеку. По такому же, как она. Чтобы без объяснений… Чтобы не просто поверил, но и сам ощущал, каково это, когда твоя суть – волшебство.
– Открыла я избраннику души
Любовь свою и кинулась в объятья.
Не было такого. В свои девятнадцать Соловушка оставалась невинной, даже целовалась пару раз, скорее, из любопытства. Но что поделать? Соловьи не поют в неволе, и сердце не заставишь полюбить…
Наконец взгляд Нади невольно устремился в зал. В первом ряду прямо перед ней сидел молодой китаец в изысканном чёрном костюме. И смотрел на неё. Он был нереально, сказочно красив… казалось, что его создала колдовская
Чудится ли ей? Или он и правда – иной? Что-то созвучное в нём ощущалось нечеловеческой частью её души… что-то… родное?
И в этот миг Надя пропела:
– Но что со мной – блаженство или смерть?
Пропела в надрыве, в ощущении внезапной острой боли и непонятного упоения.
А он смотрел на неё…
– Какой восторг… Какая чувств истома…
Да… Да. Да! Слушай меня, слушай. Непонятно, как так сошлось, и почему ты здесь сейчас. И почему я перед тобой на сцене… И кто из нас растает, когда отзвучит моя ария… последняя песнь Снегурочки… Просто слушай меня, умоляю!
– Какая нега томящая течёт во мне!
Надя это уже не спела, а почти выкрикнула протяжным криком, едва не вырвавшись за рамки идеального звучания. Впервые в жизни.
– Люблю и таю…
Ей казалось, что собственное волшебство обратилось против неё. Она допоёт – и сердце остановится.
– Прощай, мой милый. О, милый мой, твоя, твоя.
Надя не понимала, что в трепетно-взволнованное, но по-прежнему сладостное звучание её голоса вплелись нотки неестественной жути. Как будто и правда дохнуло смертью. И это не Снегурочки – нет, её, Надежды Астаховой, сейчас не станет.
Зал замер, поражённый.
– Последний взгляд тебе, мой милый.
Она смотрела, смотрела на молодого мужчину в первом ряду…
– Последний взгляд тебе, любимый.
И пошатнулась, внезапно ослабев.
Сама не поняла, как удержалась на ногах – чудом, не иначе. А когда затих последний звук аккомпанемента, бросилась за кулисы.
Там прислонилась спиной к стене, восстанавливая дыхание. Вот так культурная программа! Вот это концертный номер… Что… что случилось с ней прямо сейчас? Она всё ещё тает в мучительной, но сладостной агонии… и тут же внутренняя боль грызёт внезапно пробудившуюся душу. Кто он? Хотя бы имя узнать…
Очень скоро Соловушку нашел отец.
– Ты что, Надюша? Зал тебя требует! Иди скорее.
Девушка помотала головой.
– Сейчас я не смогу больше петь.
– Так выйди просто на поклон! – и с присущим ему простодушием прибавил: – Ох, дочка… ты у нас, конечно, звучишь как… соловей. Но настолько хорошо ты никогда ещё не пела!
Она и сама это знала. И безропотно пошла с отцом, подхватившим её под руку. Просто потому, что хотела вновь увидеть благородное лицо молодого китайца… и, может быть, разглядеть в нём что-то, отчего гулко стучащее сердце ещё сильнее забьется для неведомой радости…