Соловьиная роща
Шрифт:
– А я это не отрицаю, - потрогал заплывший глаз задержанный.
– Но после того он ведь первый на меня бросился. Честное слово...
– Да будет врать-то!
– тряхнула косичками Светка, жуя яблоко.
– Не купили вы их, а просто натырили прошлой ночью. Я даже знаю, где.
– Это где же?
– подошел Сталин к карте.
– В районе сэверной Бэларуссии? Так я вас понял, товарищ Жуков?
– Немного правее, - откликнулся снизу Николай, подавая ему молоток.
– И когда прибивать будешь, смотри по пальцу
– Что я, маленький, что ли...
– недовольно пробурчал генерал, садясь в машину.
– Я, брат, в свое время попроворней твоего был.
– Неужели?
– удивленно присел Мук.
– Да, да, - закивал Дзержинский, кладя трубку на рычажки.
– И сделаете это вы, товарищ Лацис.
– А я не буду, - казак выпрямился и потянулся к лежащей на топчане шашке.
– А вот вас, гадов вислозадых, в капусту порублю! А ну, дуй отсюда к лешему!
Храмцова попятилась:
– Отойди... слышишь... отойди, а то закричу...
– Кричи, не кричи - все равно по-моему будет, - зло шепнул в затылок извивающегося белогвардейца Николай и принялся скручивать ему ремнем руки.
– Пропадай теперь, моя головушка!
– запричитала Лукерья.
– Что ж теперь станется?! Как жить-то будем? Как нам теперь людям в глаза смотреть?!
– Прямо!
– милиционер встал из-за стола, передал ей паспорт.
– Прямо и направо. Только не перепутайте.
– Постараюсь, - пробормотал Юсуп, прицеливаясь.
– Щас грохнет...
– испуганно закрыла уши ладонями Татьяна.
– Он шампанское сроду тихо не открывал. Вечно любит пошуметь...
– Ну, это мы пресечем сразу, - решительно встал Георгий.
– С дебоширами няньчиться нечего.
– И правильно, товарищ, - поддержал его нарком.
– А насчет вредителей вы не беспокойтесь. Этим займутся компетентные органы. Вредителям житья не дадим...
– Еще бы! Им дай, так они весь Ильменский бор сожрут, - лесник снял фуражку, вытер платком вспотевшую лысину.
– Я вчера по окружной ехал, мимо протоки, так не поверите - вся дорога рябая от шелкопряда. Так и кишат, так и кишат. А по деревьям, так и говорить нечего. Облепили, как мошкара.
– А ты гони их, Мань!
– высунулась из окна Зотова.
– А то, что ни вечер - приходят и бренчат! Ни минуты покоя. Шпана чертова! А все Сонька! Это они к ней повадились!
– Ну и пусть ходят, - Алексей вытирал руки махровым полотенцем.
– В конце концов, это не так плохо, что ученики ходят домой к учительнице. Лучше, чем в футбол гонять. А рассказать Ирине им есть что.
– Я думаю!
– почтительно покачал головой сталевар, садясь рядом с Сережей.
– Такой человек слово скажет - рублем одарит. Я Мироныча дважды слушал. Один раз у нас на заводе, другой - в Кремле, на съезде. И ты знаешь, сынок, - каждое слово помню! Как углем выжег те слова! Вот какой человек был...
– Почему - был?
– спросил
– Он и сейчас жив. Ходит где-то по нашей большой стране, пиво пьет, с девушками танцует. Улыбается. И вспоминает, как вместе с немцами наши деревни жег, да партизан в затылок расстреливал. Гад!
– Я не гад, а делегат!
– засмеялся Колька.
– Айда на Тверскую, там кимовцы агитки раздают!
– Да на кой черт мне они...
– презрительно сплюнул Котях.
– Я, по-вашему, сын кулака. И нечего меня в вашу комсомолию тянуть. Все равно не пойду.
– Пойдешь, милый, - погладила его по руке Алевтина.
– Разве я тебя держать буду?
– Неужели не будешь?!
– радостно схватил ее за плечи Павел.
– Не буду, - улыбнулась Крупская.
– Правда - не будешь?
– понуро спросил Мокин, нарезая хлеб.
– Не буду!
– мотнул головой Николаевский.
– В самом деле не будешь?
– усмехнулся Лотко.
– Не буду, - командир отодвинул котелок рукой.
– Взаправду не будешь?
– вплотную подошел к нему Ленька.
– Не буду...
– пролепетал разбитыми губами комиссар.
– Действительно не будешь?
– сердито уставилась на него бабушка.
– Не буду, - отмахнулся капитан.
– Серьезно - не будешь?
– вопросительно протянул рыжий.
– Не буду, - ответил Борис, открывая крышку рояля.
– Так не будешь?
– Не буду.
– Не будешь?
– Не буду!
– Не будешь?!
– Не буду!
– Не будешь?!
– Не буду...
– Не будешь?!
– Да не буду, не буду...
Ермаков взобрался на холм и огляделся, сняв кепку. Стройка начиналась здесь. Прямо возле холма лежали штабелями плиты, гравий, черные кубы битума, мотки проволоки, шлакоблоки. Чуть поодаль тянулся котлован с торчащими из него сваями. На той стороне стояли тракторы, кран и два экскаватора. Ермаков улыбнулся, расстегнул забрызганный грязью плащ и подставил грудь весеннему ветру. Со стороны городка послышались два продолжительных гудка. Постояв немного, он подхватил чемодан, сбежал с холма и зашагал вдоль разбитой тракторами дороги. Не успел он пройти и полкилометра, как его догнала телега, запряженная худой пегой лошаденкой. Сидящий на телеге мужик приподнял рваный молохай и наклонил седую голову:
– Здравица желаем, барин.
– Здравствуй, - ответил Ермаков.
– В Старые Выселки, стало быть?
– В Старые Выселки. Ты оттуда?
– Точно так. Садитесь, подвезу вас.
– Нет, спасибо, братец. Ты лучше чемодан мой доставь в дом вашей барыни. Я пешком дойду.
– Ну, как угодно...
Мужик принял на телегу чемодан и хлестнул лошадь.
Оркестр бодро заиграл "Брызги шампанского". Андрей стал искать глазами Ольгу, но в мелькании танцующих пар попадались незнакомые лица.