Солженицын. Прощание с мифом
Шрифт:
Наконец, осенью 1970 г. Александр Исаевич стал нобелевским лауреатом и уже 27 ноября 1970 г. предложил своему адвокату Ф. Хеебу перевести «часть денег от Нобелевской премии» на его счет «в шведский или швейцарский банк» и выразил надежду, что «в конце декабря или начале января» эти деньги будут в распоряжении Ф. Хееба. В связи с этим он писал: «…я прошу Вас мне лично перевести через Внешторгбанк 3000 долларов» (34). В декабре 1970 г. затребованная сумма находилась на личном счете Александра Исаевича (35).
26 августа 1973 г. Ю. В. Андропов докладывал в ЦК КПСС: «За последние два года (т. е. с лета 1971 г. — А.О.) Солженицыным из
Этого, конечно Альберт Мальц не знал. Но какую же нужно было иметь совесть, чтобы, обладая такими суммами, изъявить готовность принять его помощь? Таким образом, и лагерная телогрейка, и помятый аллюминевый чайник, и школьный костюм из магазина рабочей одежды, и чиненые-перечиненные ботинки, и зэковские бахилы, и решетка с тремя десятками яиц по 90 копеек, и разговоры о рубле в день использовались А. И. Солженицыным лишь как средство для создания образа не только гонимого, но и бедствующего писателя.
Независимо от того, как мы будем оценивать приведенные факты, очевидно одно: появлясь в самой скромной одежде, демонстрируя неприхотливость в отношении пищи, подчеркивая ограниченность финансовых средств, призывающий нас всех жить не по лжи А. И. Солженицын не просто в каждом конкрентном случае расчетливо играл разные роли, но и мистифицировал окружающих, т. е. попросту говоря, обманывал их.
На эту черту его личности уже обращено внимание, и он давно уже назван мастером полуправды (1). В этом мы могли убедиться сами, наблюдая, как, не всегда, правда, ловко, писатель манипулирует своими воспоминаниями, создавая разные версии одних и тех же событий в зависимости от того, какая из них нужнее и выгоднее в данный момент (2).
Чтобы получить более наглядное представление, насколько наш герой любит правду, обратимся к конкретным фактам.
Начнем с мелочи.
Выступая 12 декабря 1974 г. на пресс-конференции в Стокгольме и демонстрируя свое отрицательное отношение к той шумихе, которая была поднята вокруг его имени, Александр Исаевич заявил, что после выхода в свет «Одного дня» он «девять лет вообще… не давал ни одного интервью» (3).
Как же так? А интервью, журналисту Виктору Буханову, опубликованное 25 января 1963 г. на страницах «Литературной России»? А описанное самим А. И. Солженицыным интервью японскому корреспонденту Седзе Комото 17 ноября 1966 г.? А интервью словацкому коммунисту-партизану Павлу Личко, опубликованное 31 марта 1967 г. на страницах братиславской газеты «Литературная жизнь» (4)?
Делая свое заявление Александр Исаевич был уверен, что европейцы ни советских, ни словацких, ни японских газет не читают.
Подобным же образом изображает он и свое литературное творчество. «…долгие годы в России, — заявил он 10 марта 1976 г. в интервью газете «Франс суар», — я должен был большую часть времени где-то работать — и для денег, и для того, чтобы не возбуждать подозрения властей» (5). Это же он утверждал и в телеинтервью с Малколмом Магэриджем для Би-Би-Си 16 мая 1983 г.: «В Советском Союзе я никогда не мог… заниматься только литературой, я должен был все время зарабатывать себе на жизнь чем-нибудь другим» (6).
Можно
Мог ли все это забыть Александр Исаевич к 1976 г.? Конечно, нет.
Значит, лгал и со страниц газеты «Франс суар», и перед телекамерой Би-Би-Си.
А вот еще одно его «откровение». Выступая 28 февраля 1977 г. перед жителями Кавендиша, он поведал им: «Мне скоро уже 60 лет, но за всю жизнь у меня никогда не было не только своего дома, но даже и определенного постоянного места, где бы я жил… первый свой дом и свое первое постоянное жительство мне удалось избрать лишь у вас, в Кавендише» (7). Не часто увидишь человека, который почти всю свою жизнь провел бездомным бродягой. Поэтому слушая эти речи, жители маленького американского городка, наверное, представляли своего знаменитого земляка ночующим под заборами и рыдали. Рыдали и гордились: ведь не опустился, не стал вором или убийцей и сумел сохранить гуманные традиции великой русской литературы.
Можно понять почему «бездомный» лауреат дурачил своих американских соседей. Они ведь не знали ни его биографии, ни России, но зачем перепечатывать эту ложь сейчас у себя на родине?
Не жалел Александр Исаевич красок и для характеристики той страны, из которой был выслан. Обращая внимание Запада на существование в Советском Союзе так называемой паспортной системы и характеризуя ее как пережиток крепостного права, А. И. Солженицын так разьяснял это в своем первом крупном зарубежном интервью телекомпании CBS летом 1974 г.: «…паспортный режим. Режим прикрепления к месту. Вы не можете никуда уехать из этого местечка, из этого маленького поселка, или города, или деревни, и вы находись во власти не то, что там центральных властей или советского аппарата, вы находитесь во власти — вот, здешнего начальника. И если вы ему не нравитесь, вы пропали. И уехать никуда нельзя» (8).
Существовавшая до середины 70-х годов паспортная система действительно имела черты крепостничества. С 1932 по начало 1970-х годов паспорта выдавались только горожанам, сельские жители их, как правило, не имели. Между тем существовало требование, по которому на работу в городах брали только при наличии паспорта. Этим самым правительство сдерживало переселение из деревни в город. Однако остановить его оно не могла. Если в 1940 г. в городах проживало 33 процента населения, то в 1961 г. — уже 50, а в 1981 г. 57 (9). Что же касается переселений из деревни в деревню и, тем более, из города в город, то на них паспортная система не имела никакого влияния и все сказанное А. И. Солженицыным на этот счет — чистая и заведомая ложь.