Сомалийский абордаж
Шрифт:
– Балтазара! – снова подсказал второй секретарь.
– Да, господина… э-э... Вальтазара, то тут, простите, я не могу пойти вам навстречу! Туристический бизнес – основа благополучия нашей страны. Поэтому наша страна делает все возможное для обеспечения безопасности каждого туриста. Поездка господина э-э.. Вальтазара на вашем судне может оказаться небезопасной, при этом пострадает имидж нашей страны как максимально безопасной для туризма. А этого я, как вы сами понимаете, допустить не имею права.
– Вы совершенно правы, уважаемый господин Азиз! – еще
Говоря это, второй секретарь сделал два весьма красноречивых жеста, но так, что их увидели только лейтенант и капитан «Анапы». Правой рукой второй секретарь похлопал себя по карману, в котором слегка оттопыривался бумажник, после чего показал глазами себе за спину, где в дверях большой капитанской каюты стояли Логинов с Теофило, по сторонам которых переминались с ноги на ногу двое рядовых полисменов, выполнявших функции российских пограничников. По-английски они понимали плохо, поэтому суть дискуссии для них наверняка была туманна.
– Чего встали, бездельники? – вдруг рявкнул на подчиненных по-арабски лейтенант. – Живо осмотрите оставшиеся кормовые помещения, дармоеды!
Полисменов словно ветром сдуло. Второй секретарь оглянулся и сунув руку в карман, сказал:
– Предлагаю продолжить наш разговор в отдельном помещении, уважаемый господин Азиз! Вы не возражаете, капитан?
– Нет-нет, прошу!
Импозантный капитан «Анапы» с серебристой сединой на висках сделал пару быстрых шагов и приоткрыл дверь в спальню своей каюты. Второй секретарь проводил лейтенанта к двери и кивнул капитану, чтобы тот прикрыл за ними дверь. Создав чиновникам все условия для уединения, капитан повернулся и кивнул на стол, на котором стояла бутылка «Мартеля» и несколько стаканов на подносе:
– Может, по чуть-чуть пока?
– Это успеется сказал Виктор, вытаскивая из кармана сигареты.
Капитан шагнул в угол, чтобы подать пепельницу, но в этот момент дверь спальни распахнулась. Улыбчивый второй секретарь пропустил вперед себя ставшего не менее улыбчивым лейтенанта:
– Прошу, господин Азиз! Как вы насчет того, чтобы вспрыснуть достигнутый компромис?
– Не откажусь, уважаемый господин секретарь! Но только чисто символически, из уважения к вашему дару убеждения!
Капитан, поднаторевший за время работы в общении с арабскими чиновниками, пропустил слова египтянина мимо ушей и наполнил два больших стакана почти наполовину. От этого лейтенант повеселел еще больше, хотя как правоверный мусульманин пить не имел права вообще. Паспорт Теофило торчал в кармане безукоризненного костюма второго секретаря...
Украина, Киев, незадолго до описываемых событий
В следующий раз Аксюков с Топтуновым встретились через три дня, в том же кафе на Русановке. Топтунов выглядел энергичным
– В общем, я тебя вызвал, чтобы доложить, так сказать, ситуацию на рынке. Арабам предлагать нельзя. Они все террористы. Кроме иранцев. Но к иранцам соваться слишком рискованно. Они под колпаком у СБУ. Зато вышел я на одного еврея. Он аферист международного класса. За тридцать сребренников гроб господень продаст и не поморщится. Я через него как-то толкнул двадцать бээмпэшек под видом микроавтобусов. Куда уплыли, не знаю, но все прошло чисто. Заплатил, правда, мало, но до последнего цента. В общем, Шлема, это у него кличка такая, товаром заинтересовался. В принципе. Но хочет кое-что уточнить, прежде чем назвать цену. Ты готов?
– А почему нет?
– Тогда звоню... – Набрав номер, Топтунов проговорил в трубку: – Шлема, это я, привет! Ну что, мы готовы! На Русановке... Когда, где? Ясно. Давай!
Примерно через час к берегу Русановского пролива причалил высокий белый скоростной катер. В кресле за его штурвалом сидел курчавый неопределенного возраста тип в темных очках, морской кепке и голубой рубашке с повязанным на шее шейным платком. Едва Аксюков с Топтуновым поднялись на борт, тип тронул катер с места и направил к середине пролива.
– Эх, хорошо! – оглянулся он, обнажив в ослепительной улыбке идеально ровные искусственные зубы. – Самое главное, никто не подслушает!
– Это да! – кивнул Топтунов. – Для ясности: Андрюха, Шлема!
– Очень приятно! – кивнул Аксюков.
– Взаимно! – качнул головой Шлема. – Давайте ближе, ребятки, не стесняйтесь, а то я охрипну если буду орать... Значит, у вас есть калифорний, в количестве около двух граммов, правильно я понял?
– Да! – кивнул Топтунов. – Пока все правильно, Шлема.
– И вы хотите его продать, так?
– Зришь в корень! Не подарить, не презентовать, а именно продать, Шлема, за рыночную цену.
– Ну до цены еще надо дойти... Я человек въедливый, поэтому навел справки. И выяснил, что два грамма калифорния, ребятки, это то количество, которое у вас с руками оторвали бы арабы любой национальности. Отсюда возникает вопрос: почему вы не предложили купить его им, а обратились ко мне?
– Потому, Шлема, что арабы у нас оторвали бы калифорний не только с руками, а и с головой. А нам это не надо. Ну а ты, Шлема, при всей своей скупости, на мокруху не пойдешь, это не твой стиль.
– Хороший ответ улыбнулся Шлема. Но меня, ребятки, терзают смутные сомнения. А вдруг вы решили всучить мне не калифорний? А? Ведь два грамма – это просто неимоверное количество! Что вы скажете на это?
Топтунов посмотрел на Аксюкова, тот кивнул и наконец вступил в разговор:
– Если мы договоримся о цене, то предоставим вам образец. Скажем, в виде миллиграмма водного раствора оксида калифорния. Восстановить его можно элементарно, кальцием, по формуле: калифорний-два-о-три плюс три-кальций равняется два-калифорний плюс три-кальций-о.