Сомнамбула. Книга 1. Звезда по имени Солнце

Зорич Александр

— И какое оно? Место?

— Да официантом. В ресторане китайской кухни «Нефритовый кролик».

«Официантом? Вот это триумф… Что называется — жизнь удалась», — саркастично подумал Матвей, однако ему хватило самообладания улыбнуться и сказать:

— Здоровски!

— А у меня первым местом работы был магазин спортивного питания «Рекорд». На станции «Алмазная», — меланхолически заметил Ушанский.

— Это которая здесь, на орбите, вертится? — уточнил Матвей.

— Ну да, она. Я же местный. Практически абориген!

— И что ты там делал, рекордист?

— По крыльцу магазина расхаживал. Изображал стакан с протеиновым коктейлем

«Сила сильная».

— А зарплату тебе коктейлем платили?

— Почти угадал. Вместо зарплаты меня бесплатно в тамошний тренажерный зал пускали. И выдавали всякие товары для качков по сниженным ценам. Я тогда еще в школе учился, для меня это был предел мечтаний. Каждая гантелька — как сейчас увольнение. Ипонамама!

— Ну и как, накачался? — спросил Мокакин-Мартышкин.

— А то… На комиссии в Академию мне медик даже сказал: «Да по вам, Ушанский, анатомию изучать можно!»

— Собственно, и сейчас можно, — заметил Матвей.

— А у меня, — разоткровенничался Мокакин-Мартышкин, — первым местом работы, я еще в восьмиклассниках ходил, был городской морг при неотложке… Меня дядя устроил. Он главврачом там трудился… Ох и насмотрелся я там на всякое! Меня что в этой работе привлекло? Ясное дело, женщины. Было все про них интересно… Я еще тогда — по младости лет — любил все готическое. Такое мрачное, чтобы депрессняк нагоняло… Читал книжки про невест из гроба, про призраков и вампиров… Музон слушал соответственный… И компания у нас была туши свет…. Девушки красили губы черной помадой… Мы, чтобы от них не отставать, прокалывали себе соски — ну как бы страдания, как бы боль и смерть, двери восприятия раскрываются, дети ночи, вся эта шняга…

— А сейчас по тебе и не скажешь, — заметил Ушанский, критически оглядывая товарища с головы до ног. — Жизнерадостный, как афиша Новомосковского цирка!

— Так то сейчас… А тогда… В общем, задача у меня, как у помощника прозектора, была простая. Труп у входа в морг принять, на каталке его к холодильнику отвезти, на специальный погрузчик носилки с трупом водрузить — а дальше уже автоматика. Еще нужно было проверить, сделал ли робот запись в журнале учета трупячков… У нас там иногда с этим проблемы возникали… Короче, дублировали. В дневные смены обычно прозектор в своем кабинете трудился — вскрытия, там, всякие производил, экспертизы. А в ночные я там в одиночку дежурил — пиво дул и в визор втыкал… Вот как-то вечером привезли свеженький трупячок. Я на экране увидел, что, мол, стоит каталка на пороге. Вышел, закатил трупячок внутрь. Сразу в холодильник не повез — по визору шоу шло зажигательное, про гонки по Меркурию на «Стрелах»… Короче, поставил я каталку с трупом рядом — это баба была, я сразу заметил черную прядь, которая из-под покрывала выбивалась — а сам сижу, сосу через соломинку свой алко-джус и гонки меркурианские смотрю… «Опасная ситуация! Машина Прохорова не вписывается в поворот и… и… не может быть! Какая трагедия! Почему медлят врачи?!» В общем, все в таком духе. И вот… во время одного из перерывов на рекламу я слышу звук будто бы храпа… Да-да, точно, храпа! Кто-то храпит! Внутри у меня все похолодело, когда я понял, что храпит тот самый трупячок, та самая бабца, которую полчаса назад на пороге морга оставили!

— Елкин бозон! — Ушанский как-то очень по-женски всплеснул руками. — Ну прямо сериал «Заживо погребенные»! Или вроде того!

— Точно. Но я все-таки набрался храбрости и простыню-то с покойницы сдернул!

— И что? — хором спросили

Ушанский и Матвей.

— А то, что баба эта знакомая была по тусовке одной рокерской. Настей ее звали.

— А ты?

— Ну, для начала я чуть не обмочился. А потом решил Настю растолкать.

— И как?

— Растолкал, — Мокакин-Мартышкин потупился. — Оказалось, это наши, из тусовки, решили меня приколоть… Подбросить якобы покойницу, чтобы она, когда я ее внутрь закачу, схватила меня за горло и закричала: «Я восстала из ада! И я люблю тебя!»

— А она?

— Она пьяная была. Заснула.

Матвей улыбнулся. Ушанский прыснул со смеху. И даже хрестоматийный зануда Боря Постников, не проронивший пока ни слова, и тот изобразил нечто, отдаленно напоминающее оживленное лицо.

— А потом?

— Потом мы с Настей два года встречались. Секс у нас был высоковольтный! Пока она не выскочила замуж за танцора ночного кабаре и не убежала с ним на Луну.

Компания затребовала еще кальвадосу. Матвей же, которому предстояло рулить авиеткой, был вынужден довольствоваться чашкой мате и малосвязным рассказом тугоумного молчуна Постникова о том, как он торговал норвежскими лайками с поддельными родословными в городе Петрозаводск (Земля, Солнечная система) по тысяче рублей за голову.

А когда настал черед Матвея рассказывать историю про свою первую работу (Матвею восемь лет, он на облучке газонокосилки стрижет газоны соседям по коттеджному поселку Троицкое), на пороге появился… мистер Пивное Брюшко.

Лицо его сияло светом неземного блаженства. Было видно: он немыслимо гордится собой.

— Не прошло и получаса, — грустно вздохнул Матвей.

Он уже смирился с тем, что к прекрасной Анне Петровской придется опоздать минут этак на сто двадцать.

— Что вы хотите?! Никак борткомпьютер включить не мог. Все время опознавал меня как чужого!

— А теперь? — ангельским голосом осведомился Матвей. Даже не верилось, что еще полчаса назад он хотел убить этого человека. Вот она — волшебная сила доброй компании!

— А теперь сам включился…

— Славно-то как! Все-таки Бог — он есть. Что бы там не клеветали атеисты!

И, попрощавшись с товарищами, Матвей опрометью бросился на стоянку, где ждала его очень подержанная авиетка, выпущенная концерном ГАЗ в две тысячи триста мохнатом году.

«Страх и ужас… Что подумает Анна?» — вздохнул Матвей, выруливая на взлетную.

Однако Анна ничего такого не подумала.

— Извините за такое несусветное опоздание, — раскаяние Матвея было искренним.

— Да ничего… Вы же предупредили.

Матвей поцеловал Аню в щеку. Аня сделала то же самое. Вообще они поздоровались как старые приятели. Будто были знакомы давным-давно. Это удивило, но в то же время и обрадовало Матвея.

Выставка, как и сама новая галерея, очень понравилась Матвею. Хотя, если бы его попросили описать, что именно он там, в галерее, увидел, он бы, пожалуй, не знал, что ответить.

Единственное, что он запомнил со всей определенностью: некоторые залы галереи были выкрашены лазурно-голубым, а некоторые черным. И что первая часть выставки была посвящена современной скульптуре из твердого воздуха, а вторая — скульптуре из сахара.

А вот фамилию скульптора, творчеству которого была посвящена выставка, Матвей не вспомнил бы и за крупную сумму наличности — не то Скоренко, не то Диденко… Простая малороссийская фамилия без особых примет, серо-серая, как сумерки на море Нектара.