Сомнения любви (Любовь к Пропащему Лорду)
Шрифт:
В конечном итоге он добрался до большого красивого дома, окнами выходящего на Темзу. Он поехал сразу на конюшню, и человек и конь в равной степени были рады тому, что найдут укрытие от пронизывающего ветра. Конюх, что привез Адаму послание, остался в Лондоне. Он хотел вернуться, но Адам запретил ему, потому что он и так выглядел еле живым после путешествия в город.
И поэтому Адам сам позаботился о коне, почистил уставшего жеребца щеткой, накормил и напоил его, несмотря на то что самому невыносимо хотелось отдохнуть.
Он долго ждал на холоде, пока слуга не открыл ему дверь.
— Сэр! — воскликнул слуга. — Слава Богу, что вы здесь. Я не думал, что вы приедете раньше, чем успокоится буря.
— Такие сообщения без внимания не оставляют. — Адам снял плащ, вымокший насквозь, тяжелый, словно набитый камнями. — Где он?
— Наверху. В их спальне. Он… не хочет от нее отходить.
Адам подал слуге плащ и шляпу, с которых стекала вода, и направился наверх. Он часто бывал в этом доме в более радостные времена. Теперь все в этом доме дышало скорбью.
Он нашел друга в спальне, которую тот делил со своей молодой женой. Комнату освещал лишь огонь в очаге. На кровати лежало худенькое тело, едва различимое под накрывавшим его одеялом.
Его друг, высокий мужчина с широкими плечами и мощными руками и ногами, сидел на стуле возле кровати, опустив голову на руки. Он поднял глаза, когда открылась дверь, не удивившись визитеру.
— Она умерла. — В неровном свете его искаженное горем лицо казалось совсем юным.
— Я знаю. — Адам подошел к хозяину дома и положил ему руку на плечо. — А ребенок?
— Он был… слишком маленьким, чтобы выжить. — Мужчина накрыл руку Адама ладонью и судорожно вздохнул. — Как я буду жить без нее?
— Ты выдержишь, — тихо сказал Адам. — Ты будешь скорбеть, и шрамы останутся в душе навсегда. Но со временем ты научишься жить заново. Хотя бы ради нее, ради того, каким она хотела бы тебя видеть.
— Наверное, ты прав, — глухо откликнулся широкоплечий мужчина. — Но это чертовски несправедливо.
— Это так. — Увидев графин с бренди на приставном столе, он налил два бокала. Им обоим надо было выпить.
Друг его залпом выпил половину огненной жидкости, закашлялся, затем выпил остальное. Отдышавшись, он сказал:
— Я не знаю, что мне теперь с собой делать.
— Тебе нужен новый дом и новые дела, которые заняли бы все твое время. — Адам пил бренди медленно, мелкими глотками. — До женитьбы ты думал о службе в армии. Возможно, это то, что нужно сейчас.
Другой мужчина рассеянно перевернул пустой бокал.
— Возможно. Служить своей стране… и, может быть, умереть от шальной пули где-то в чужих краях. Вполне достойный конец.
— Только не смей подставлять себя под пули! — резко сказал Адам. — Я запрещаю.
Друг его ответил чем-то похожим на смех, и Адаму стало
Мария никогда так славно не спала. Во сне ей было тепло и уютно, она чувствовала себя любимой, окруженной нежной заботой. Не сразу она поняла, что это не сон, а явь. Тревога пронзила ее, как только она вспомнила, что произошло между ней и Адамом накануне ночью. Она сошла с ума, если позволила ему так ее трогать! И все же она не могла жалеть о том, что испытала такое наслаждение. Она была развратной женщиной, именно такой, какой считала ее Сара.
С опасением она открыла глаза и обнаружила, что лежит на спине и Адам обнимает ее, а его пронзительные зеленые глаза смотрят на нее с ласковой заботой. Он действительно был потрясающе хорош собой, и в его сложении и лице было что-то экзотическое, необычное для этих краев. Если уж слишком придираться, то можно сказать, что волосы его не мешало бы постричь, но ей они нравились длинными. Она подняла руку и погладила темные шелковистые локоны.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — ответил он. — Хорошо спала?
Улыбка его рассеяла ее опасения, связанные с ощущениями женщины, впервые в жизни проснувшейся в одной постели с мужчиной. В этом и состоит суть брака, как она теперь поняла, в этом ощущении близости, что связывает двух людей, живущих в своем собственном, только им принадлежащем раю. Соблазнительно. Опасно соблазнительно.
Удовольствие ее померкло при мысли о том, что другая женщина, возможно, знает его таким. Женщина, которая приходится ему не случайной любовницей, а законной и любимой женой.
У Марии при этой мысли свело живот. Впервые она от всей души пожелала, чтобы память Адама никогда не восстановилась. Тогда он остался бы с ней и был ей мужем до той поры, пока смерть не разлучила бы их.
В ужасе от безнравственности своего желания, она села в кровати и изобразила улыбку.
— Замечательно спала. А ты?
Он задумался.
— Я не думал, что засну, но заснул. И мне снился сон, хотя и не тот кошмар, что я видел раньше.
Бхану, свернувшаяся у них в ногах, подняла голову, после чего встала и, подобравшись к ним поближе, легла между ними. Хорошо. Чем больше между ними расстояние, тем лучше: Мария погладила висячие уши собаки и была вознаграждена счастливым собачьим вздохом.
— Что тебе снилось?
— Я видел несколько снов. В первом сне я ехал к другу, который потерял жену. То был очень грустный сон, но не кошмар. Затем мне снился сон, где я играл с двумя детьми: мальчиком и девочкой. Мальчик был примерно одних со мной лет, а девочка была младше, я думаю. У них обоих были зеленые глаза. Может, у меня есть брат и сестра?
Осторожно пробираясь между ложью и полуправдой, она сказала:
— Если у тебя и есть братья и сестры, ты о них мне не говорил.