Сон дядюшки Фрейда
Шрифт:
Воздух в легких закончился, я сделала вдох. Понятия не имею, что такое эта геназа и коим образом это длинное слово попало в мою голову. Но присутствующие молчат, никто не смеется, не восклицает: «Ну и глупость ты сказала!» Ни подопечные, ни Эпохов не знакомы с этим термином. Профессор образованный человек, но ведь невозможно знать все!
– Неужели? – всплеснула руками Рита. – Может, поэтому я заснуть не могу? Вчера вертелась, вертелась на кровати…
– За ужином молока не давали, – остановила толстушку Нинель, –
– Всем молчать, говорит одна Дарья, – приказал Борис.
– Чтобы избежать панкреатита, – зачастила я, – колита, холецистита, менингита, отита и прочих болячек, манку лучше всего варить на чае! Она становится особенно нежной и страшно полезной!
– Никогда о таком не слышала, – поразилась Рогачева.
– Но от тарелки пахнет кофе, – заявил до сих пор молчавший Вадим и почесал щеку, на которой пробивалась редкая щетина.
– Точно! Арабика! – заявил Леонид. – Мне кашки не дали, я икру ел, но носом аромат чую.
Я икнула, но быстро сориентировалась.
– Манная крупа на чае рекомендована всеми диетологами, но еще более страстно хвалят они кашу, сваренную на кофе. Эта еда улучшает память, восстанавливает… э… мозговую деятельность, избавляет от…
– Насморк вылечит? – деловито перебил меня Деревянко. – При простуде поможет? У меня в горле свербит!
– Если будешь кашу носом втягивать, точно от соплей избавишься, – захихикала Алиса.
– Мне завтрак очень даже нравится, – неожиданно похвалил несъедобную массу Гарри, – вкус необычен, но оригинален.
– Неплохо, – согласился вдруг Эпохов, – но более экспериментов не надо.
– Она еще туда черную икру положила, – воскликнула Рита.
– Нет, это бы мне в голову не пришло, – возразила я.
Маргарита подняла и наклонила свою тарелку.
– Вот она! Видите черные кругляшечки?
– Я ем просто манку, – протянул Вадим, ковыряясь в своей тарелке.
– Не вижу икры, – хором подхватили Алиса с Рогачевой.
Глава 30
Я исподлобья посмотрела на старуху. Зинаида права. Шея у бабки гладкая, кожа так натянута, что аж блестит. А на руке, которая держит ложку, не заметно ни пигментных пятен, ни морщин, тыльная сторона кисти пухленькая, пальцы ровные, без малейших признаков артрита…
– Та-ак, – протянул Эпохов. – Деревянко?
– Тут! – подпрыгнул Леонид.
– Объясни, как икра очутилась в тарелке Барковой, – велел тюремщик.
– Понятия не имею, – заморгал низложенный комиссар.
– Может, кто-то ей в еду недоеденную икру подбросил? – продолжал профессор.
– Кто бы это мог быть? – прикинулся дураком Леня.
– Ты, – ткнула в него пальцем Рита, – ныл, жаловался, что от соленого тебя тошнит. Видела я, что ты за секунду до того, как свет погас, тайком рыбьи яйца на пол бросал.
– Дарья! – приказал
Я не испытывала добрых чувств к Леониду, но, зная, что за непослушание ему грозит суровое наказание, решила спасти его от экскурсии по катакомбам, нагнулась, чтобы заглянуть под стол, и «случайно» задела локтем чайник. Тот перевернулся, кофе пролился на пол и на Леонида. Я взвизгнула и столкнула со стола еще и тарелку Риты.
– Косолапая идиотка! – завопил Деревянко. – Ты меня ошпарила.
– Кофе давно остыл, – повысил голос хозяин, – не блажи. Дарья! Икра на полу есть или нет?
Я сделала вид, что внимательнейшим образом изучаю паркет у ног Леонида.
– Простите, пожалуйста, Борис Валентинович, я разлила напиток, уронила тарелку… Теперь непонятно, что было на полу до того, как я набезобразничала. Очень виновата. Извините. Сейчас уберу.
– Минус сто очков ей и в катакомбы! – заверещал Леонид. – Рукожопым там самое место!
– Подари Дарье цветы, – одернул грубияна Вадим.
– И конфет в придачу? – взлетел на струе злобы Деревянко. – Она меня облила! Как я буду в мокрых штанах ходить. А? Я не ты, чтобы с обоссанной задницей разгуливать.
Меня охватило удивление, но я не успела сообразить, что его вызвало, потому как Деревянко впал в раж.
– Она нарочно это сделала! Я видел! Локтем по скатерти провела. Накажите Дарью! Почему ей хорошую комнату дали? И вообще, нечестно, когда жилье у всех разное. Если мы все в тюрьме, то и камеры должны быть одинаковые. Борис Валентинович! Васильева вас ни в грош не ставит! Вы ей приказали на пол посмотреть, а она…
В столовую быстрым шагом вошла Лика, приблизилась к шефу и что-то шепнула ему на ухо. Борис сердито взглянул на старика.
– Гарри!
Тот съежился.
– Да!
– Где книга, которую я велел тебе вчера законспектировать?
– В библиотеке, – прошептал дедуля.
Тюремщик встал.
– Отлично. Пошли, я хочу посмотреть на результат твоей работы.
Гарри медленно поднялся и, шаркая ногами, поковылял к двери.
– Ща ему достанется, – злорадно сказал Деревянко, когда хозяин, экономка и старик покинули столовую, – вломит Эпохов любимчику по самые уши.
– Борис Валентинович ко всем одинаково относится, – подобострастно заметила Рита.
– Можешь пока не выжучиваться, – заржал Леонид, – сейчас босс твои песнопения не слышит.
– Подлиза, – скривилась Алиса.
– Вовсе нет, – возразила Маргарита, – я искренне полюбила Бориса Валентиновича. Счастлива, что он дарит мне возможность исправиться, буду стараться изо всех сил изжить из души и характера вредные черты.
– Вредные черты? – еще пуще развеселился бывший комиссар. – Ты небось сюда попала за убийство. Вредной чертой ты именуешь желание лишить другого человека жизни? Круто.