Сон о пустыне. Возрождённая кровью
Шрифт:
Заправив рубашку в джинсовые шорты, подпоясанные чёрным кожаным ремнём с цепочкой, который ей подарила Лисса на Рождество, Эфиноя вышла из комнаты. Заперла за собой дверь. Спустилась вниз. На настенных часах в гостиной было уже двенадцать дня, значит, родители уехали на работу. Девушка вернулась наверх, отперла дверь на случай, если Адиль проснётся и ему понадобится выйти в ванную. Снова спустилась и отправилась в магазин за пачкой сигарет. Наверняка в ближайшее время они ей пригодятся, а у неё осталась всего одна штука.
Она решила не идти в магазин у дома, чтобы немного прогуляться и проветрить голову. Осознание, что её будущее снова может оборваться, давило тяжким
Однако быстро пришло понимание, что не стоит волновать своих близких новым побегом. Нужно было срочно придумать важную причину для отъезда. К примеру, её вызвали в какой-нибудь университет из-за её заявки. Так она могла бы сказать родителям. Но что на счёт Ричарда? Он просил больше не оставлять его вот так, в неведении. Соврать родителям гораздо проще, чем ему. Точнее, ему врать совсем не хотелось, но и подвергать его опасности тоже.
Девушка не заметила, как дошла до людной площади. Скорее всего, прошло не менее получаса, и Адиль уже мог проснуться. Она совсем не подумала оставить ему записку, чтобы он не волновался. Приметив магазин на углу, она купила пачку тонких сигарет с ментолом и вышла, собираясь возвращаться домой.
Быстрого взгляда на толпу хватило, чтобы она резко остановилась. Эфиноя снова увидела ЕГО. Неужели настоящий? Или просто схожий силуэт? По такому, как он, хоть картину пиши. Разве ей могло показаться? Его оголённая широкая спина преследовала её во снах, и даже в рубашке она бы узнала её из тысячи.
Не умея забывать, как жить дальше? Только разве кто-то способен забыть до конца? Где же она видела эти строки? Это было не так важно, ведь она могла попытаться забыть, но не хотела. Он появился в её жизни внезапно, словно резко начавшаяся гроза на ничего не предвещающем чистом небе. О, она любила грозы. Проблема в том, что исчез он так же внезапно. Точнее, он поступил бы так, если бы она не решилась первой. Она просто не могла остаться. Или же она так думала на тот момент.
Возможно, её уход был ошибкой. Возможно, стоило остаться и забыть про других. Про тех, кто любит её и ждёт дома. Нет. Она же не бесчувственная машина, чтобы поступить так с близкими людьми. Даже если очень хотелось. Может, ещё есть надежда всё исправить? Ха! И что там исправлять? Придётся сделать слишком много правок. Их отношения нельзя было назвать нормальными. Да и отношений, как таковых, у них не было. Только ненависть. Только страсть. Презрение. Немного доверия. Отчаяние. И что-то ещё…
Кошмары покидали её изредка, и в те моменты ей снился он. Надежды на то, что он, настоящий, пришёл к ней во сне, таяли, как льдинки, свисающие с крыш весной. Потому что он был слишком ласков. Слишком молчалив. Слишком добр. Слишком… не он. Только его оболочка. Его прекрасная, манящая оболочка. Он улыбался ей, а она ему. И было неважно, что это лишь сон. Лишь красивая картинка, придуманная в её голове.
Не отчаиваясь, она всё ждала, когда он появится. Он настоящий. Пусть даже во сне. Ведь он же мог. Так почему не приходил? Тогда она вспоминала о расстоянии. О том, что она очень далеко, поэтому ему было бы тяжело прорваться в её сны. Но если бы сильно захотел, разве не пришёл бы? Не прилетел бы?
Наверняка она просто что-то себе напридумывала. Какую-то трагичную историю любви. Полный бред. Он говорил, как ненавидит её. Как она портит его жизнь. Однако его действия противоречили его словам, и ей показалось, что он испытывает
Его силуэт снова мелькнул в толпе. Увидел ли он её? И если да, то решится ли подойти? Или сделает вид, что они не знакомы? Его смело можно было назвать решительным. Только если он не захочет, то и делать не станет. Подойти самой? Многовато чести для того, кто, не задумываясь, отказался от встреч с ней, когда она предлагала навестить его позже. Гордость не позволяла сделать первый шаг.
Как часто люди страдают из-за гордости? Настолько часто, что не сосчитать. Они не пойдут просить прощения, если это уязвит их гордость. Не признают свою неправоту, потому что это выставит их в плохом свете. Гордость, как и ненависть, может затмить разум, который должен оставаться чистым, чтобы принимать действительно правильные решения.
Она мысленно усмехнулась. В последнее время в её голове возникало больше философских мыслей, чем за всю жизнь до пустыни.
Так мало времени прошло с их последней встречи. А ей казалось, будто целая вечность. Вечность без него. Что, если он здесь не просто так? Вдруг, он приехал к ней? Тогда почему не предупредил и не явился во сне, когда прибыл? Не знал, будет ли она ему рада? Улыбка сама напрашивалась от осознания, что она уже безумно рада. Просто видеть его. Его спину. Его чёрные, слегка волнистые волосы. Его крепкие руки, что сжимали её, пока его горячие губы… «Чёрт!» – выругалась она про себя.
Если он подойдёт, то не будет никакой улыбки. Потому что гордость не позволит, правда? Она будет стоять, как каменное изваяние, сложив руки на груди, и презренно смотреть на него. Он, как всегда, усмехнётся, она разозлится. Очередная ссора. Разве у них может быть по-другому?
Казалось, вместе с гордостью, злость просачивается в её душу от понимания его незаинтересованности. От того, какой он. Но он же такой только с виду. Отчаяние и ненависть заполнили его душу. «Может, ты хочешь его спасти, малышка Ноя?», -пронеслось в её голове. Глупо. Это он всегда спасал её. Он сильный. Она ему не нужна. Его порывы страсти были лишь временным помутнением. И её тоже. Она не может его любить. Любовь – это гораздо больше, чем то, что было у них. Наверное.
Эфиноя не знала, что ей делать. Продолжать искать его взглядом, чтобы он заметил её? Пойти в толпу и прикоснуться к нему, заговорить первой? Или просто уйти?
Девушка снова прошлась взглядом по скопившейся массе народа в обеденное время. Неужели, он ей всё-таки померещился? Топнув ногой, она развернулась и отправилась в сторону дома.
Вчерашняя скамья на углу её улицы у входа в аллею оказалась пуста. Людей на окраине в это время было немного. Эфиноя прислонилась лбом к стволу раскидистого дуба, закрывая глаза. Достала старую пачку, вытащила сигарету с зажигалкой, а затем дёрнулась от пробежавшего по спине холодка. Развернувшись, она встретилась взглядом с причиной.
Исет стоял перед ней с равнодушным видом. Это злило. Словно он впервые видит её. Словно они незнакомы.
Она вскинула подбородок, стараясь не выдать переполнявших её эмоций. Уголок его рта дёрнулся вверх.
– Поделишься, малышка Ноя?
Она молча достала сигарету из новой пачки и протянула ему. Зажгла огонёк зажигалки, подкуривая сигарету, и он нагнулся к ней. Нет, к огню. Однако слишком близко. Так близко, что маска равнодушия спала с её лица. Щёки покраснели, а ладони вспотели.