Сон после полуночи
Шрифт:
Сенаторы, среди которых оказался сын Пизона - Гней, приятный, чрезвычайно любезный в общении молодой человек, чем-то неуловимо похожий на своего отца, гонцы из провинций и послы прошли перед императором в течение получаса. После этого он, по обыкновению не глядя, подписал заранее подготовленные вольноотпущенниками указы.
– Все!
– приложив перстень к последнему листу пергамента, решительно заявил он.
– А теперь - на Бычий рынок!
– Но цезарь!
– еще раз попытался остановить императора Нарцисс.
Домициан -
– На рынок!
– не слушая его, повторил Клавдий и, быстро переодевшись в рубище нищего, первым стал спускаться со ступеней дворца.
Однако дойти до Бычьего рынка ему не удалось. Какие-то люди принялись подавать милостыню «нищим» прямо на форуме. К их ногам летели жалкие медные ассы, единственное, чем были богаты сыщики и агенты вольноотпущенников.
Неожиданно в оттесняемой когортой преторианцев толпе раздался крик:
– Клавдий! Глядите, это же Клавдий!
– Где? Где?!
– заволновались простолюдины.
– Вон , который нагнулся за монетой!
– Ах, негодяй!
– послышались голоса.
– Довел государство до того, что нашим детям жрать нечего, и теперь сам собирает милостыню?
– Хорош римский цезарь, нечего сказать!
Клавдий выронил из пальцев собранные медяки и непонимающе взглянул на вольноотпущенников:
– Ч-что это?..
– Чернь!
– успокаивающе улыбнулся белый, как полотно, Каллист.
– Не обращай на нее внимания, цезарь!
– А еще лучше, возвращайся во дворец!
Император обвел ошеломленными глазами площадь.
– Как! Это они мне?!
– Цезарь, мало ли что может сказать народ? Разве он бывает хоть когда-нибудь довольным?
– Мне? Своему любимому и обожаемому цезарю?! – не слушая тянущего его за полу рваного плаща назад, ко дворцу, Нарцисса, прошептал Клавдий.
– За что?!!
Он поднял выроненные монеты, протянул их на ладони шумевшей толпе и, показав рукой на дворец, где была его библиотека и рабочий кабинет с рукописями, пробормотал:
– Вот... Мне больше ничего не нужно! Возьмите, если я этим обидел вас...
Этот его жест и слова переполнили чашу терпения римлян.
– Да он издевается над нами!
– послышался вопль.
– Возьми себе эти грязные ассы, на которые ничего нельзя купить!
– И засунь их в глотку друзьям-кровососам!
– Бей их!
Сминая преторианцев, толпа хлынула вперед. Вид крови своих товарищей только раззадорил простолюдинов.
Клавдий во все глаза смотрел, как приближаются к нему размахивающие руками люди. Что-то ударило его в плечо. Пошатнувшись, увидел, как от него отскочил, упав на мостовую серо-зеленый камень. Второй угодил ему в шею. Третий - в лицо...
Дико закричал, бросившись к толпе, кто-то из друзей. Кто это был, Клавдий так и не понял. Его, обезумевшего от страха, не в силах постичь происходящего, подхватили под руки подоспевшие германцы-телохранители
Целый час Ксенофонт отпаивал снадобьем Клавдия, который от потрясения потерял дар речи и только беспомощно озирался по сторонам.
Рядом с ним находились Агриппина с Нероном и воспитатель наследника – Сенека, возвращенный из ссылки женой императора.
– Нарцисс... Паллант...
– наконец, разлепил бесцветные губы Клавдий - Где они?..
– Да живы, живы!
– не скрывая сожаления, ответила Агриппина.
– Что с ними сделается? Вителлий - тот, действительно, плох!
– Его хватил удар, когда он попытался остановить толпу, и думаю, что ему не дожить до сегодняшнего вечера!
– подтвердил Ксенофонт.
– А Каллист?
Наверняка уже дома!
– усмехнулся Сенека и пояснил императору: - Трясется, чтобы чернь не раздробила хотя бы одну из тридцати колонн, что поддерживает его дворец! Ведь это было бы для него хоть и не самым большим, но все же убытком – ибо даже государство сумело приобрести для театра лишь три подобных колонны. На большее - увы, в казне не хватило средств!
Да-да, деньги... Где же их взять, чтобы накормить народ?
– пробормотал Клавдий.
– Казна пуста, совсем пуста...
Так войди в долю с Нарциссом и Паллантом, и у тебя будет вдоволь денег!
– спокойно посоветовал Сенека.
С минуту Клавдий ошеломленно смотрел на него, потом прошептал:
О, боги... а меня забросали камнями!
То были не камни, а хлеб!
– поправил императора философ.
– Х-хлеб?..
– Да, цезарь хлеб, который едят твои сограждане, и которым они, справедливости ради, надо сказать, имеют все основания быть недовольными.
– Что же ты раньшё не сказал мне об этом?
– Чтобы снова отправиться на Корсику?
– Ну, нет! Хватит!
– простонал Клавдий, не замечая, что с его губ уже срывается пена.
– Мои книги читают во всех концах римского мира... Я пишу о царях, осуждая их за ошибки, а сам? С кем сравнят мои потомки - меня?! И какую пищу я оставлю будущим историкам, которые станут писать о времени моего правления? Тот самый хлеб, которым меня забросали на форуме?! Привратник! Где мои «друзья»?!
Если через час... нет - через полчаса здесь не будет Нарцисса, Палланта и всех остальных, то...
Он не успел договорить.
Привратник, впервые видя цезаря в таком состоянии, зажал под мышкой золоченную трость и опрометью бросился вон из спальни.
Нерон озорно свистнул ему вслед.
– Что?
– повернулся к нему Клавдий.
– Как ты смеешь? Британник! Где Британник?
Где мой сын?!
Теперь уже Ксенофонт выбежал в коридор и через несколько минут вернулся с Британником, бледным и болезненным, в отличие от пышущего здоровьем и сытостью Нерона, юношей.