Сон разума (сборник)
Шрифт:
— Но, дорогая, — попытался возразить адвокат, — нам не обязательно все время с ними общаться. Зато мы увидим всякие древности.
— Древности! Здесь отведено ровно пять дней на осмотр древностей, — она отодвинула от себя проспект круиза мизинцем, — и скорее всего он будет заменен осмотром галантерейных лавок. А что касается людей — то куда от них денешься? На пароходе спрятаться негде и в море сбежать с него невозможно.
Последнюю фразу она произнесла без нажима и чуть устало, но адвокат сразу уловил заключенный в ней жесткий смысл и воспринял ее как написанную
Вообще говоря, Александр Петрович в этом путешествии и не рассчитывал на интересное общество, однако знал, что среди пассажиров будет несколько человек, с которыми есть смысл завести знакомство ради будущей пользы. И еще важнее была надежда отдохнуть в обстановке безопасности и комфорта, но Карина одной короткой фразой перечеркнула эту надежду. Обстановки безопасности не будет.
— Отлично! Круиз отменяется, — объявил он с неожиданной бодростью, — ты сняла камень с моей души. Я тоже чувствовал, что это нам не вполне подходит, но поддался советам и фальшивым представлениям о престиже.
— Красиво говоришь, — скептически заметила Карина, — но не пойму, куда клонишь… Давай просто поедем на юг. Мне хочется затеряться где-нибудь в горах или на морском побережье.
Изумление адвоката возрастало. Она так рассеянно, почти небрежно, произнесла единственно нужное слово, до которого он сам почему-то не додумался. Затеряться… для них сейчас самое важное — именно затеряться. А он-то пытался подсунуть ей античные развалины… для чего они ей, когда она сегодня сама как дельфийский оракул…
— Мне пришла в голову странная мысль, — на лице адвоката отразилось нечто вроде смущения, — не будем никому говорить об изменениях в наших планах. Пускай для знакомых мы по-прежнему отправляемся в круиз. Я и сам не знаю, что это — прихоть или суеверие… ты не против?
— Никоим образом. — Она оглядела, его с любопытством и чуть заметно улыбнулась, но вопросов задавать не стала.
Адвокат в тот же день избавился от путевок и приобрел билеты до Симферополя, причем таким образом, чтобы дата отъезда не изменилась. Он уже стал было надеяться, что за оставшиеся три дня никаких неприятностей не случится, но, увы, накануне отъезда ему непоправимо испортили настроение.
Позвонил Шошин, следователь, и назначил свидание в пустынном месте у Тучкова моста. Моросил дождь, и беседа состоялась в машине адвоката.
Шошин приехал в штатском костюме, который подчеркивал непомерную массивность фигуры при невысоком росте, придавая своему хозяину сходство с Собакевичем.
— Вы интересовались самоубийством Холщевникова, — не тратя времени на приветствия, начал Шошин.
— Интересовался, — подтвердил адвокат.
— И еще вы интересовались его соседом по дому и компаньоном по фирме «Крекинг» Николаевым. Помните такого?
— Помню, — вяло кивнул Александр Петрович.
«Что он, реакцию мою проверяет, — удивился адвокат, — или у него шутки такие?» Впрочем, насколько он знал, Шошин вообще шутить не умел. Еще бы ему, адвокату,
— Ну вот, — словно бы с облегчением выдохнул Шошин, — вчера Николаева прикончили. Я-то занимался Холщевниковым, так и этого на меня повесили.
— Он тоже из окна выбросился? — заставил себя изобразить равнодушие адвокат.
— Намного хуже. Он ушел с работы в семнадцать часов, как обычно, но дома не появился. Жена у него к таким вещам была приучена, беспокоиться, значит, не стала. А в двадцать пятнадцать поступило заявление об угоне фургона «Перевозка мебели». Его нашли утром, и внутри — труп Николаева. Ребята, скажу вам, крутые. Суставы пальцев переломаны и раздавлены пассатижами, они их, шутники этакие, ему же в карман пиджака и сунули. В локтевых и коленных суставах тоже переломы, и связки порваны. Перелом шейного позвонка. Врач говорит, с ним долго возились. Смерть ему нелегко далась. Что вы об этом думаете?
Адвокат почувствовал, как его поясницу, парализуя дыхание, пронизывают ледяные иглы.
— Может быть, счеты сводили? — с трудом набрав воздуха в легкие, брякнул он наугад.
— Да вы что, Александр Петрович? — Шошин подозрительно уставился на него круглыми собачьими глазками. — Кто же так счеты сводит? Целая команда работала, и все по-серьезному сделано. Тут первое что: независимо от того, что от него удастся добиться, отпускать его после не собирались. И второе: он им нужен был ненадолго, на пару часов, — и в расход. Значит, добивались не денег или каких там подписей на документах. Из него хотели вытянуть что-то, что он знал, или точно удостовериться, что не знал. Вы как думаете, что им было надо?
— Ума не приложу — развел руками адвокат.
— Вот что, Александр Петрович, дело, сами видите, не шутейное. Нам такого не надо, чтобы эта команда заинтересовалась мной или вами. Давайте-ка выкладывайте, как вы вышли на Николаева и, вообще, что вам известно.
— Да история-то совсем пустяковая, — адвокат простодушно поморгал ресницами, — если бы я знал, что она на такое выведет… Мой клиент — выживший из ума старик, для внука делал разные странные игрушки. Так вот, Николаев распустил про него слухи, что он якобы стимулировал в доме самоубийства, и в частности Холщевникова. Вот и все, так на него и вышел.
— А документы «Крекинга», они к вам как попали? — скучающим тоном спросил Шошин.
«Что он себе позволяет, — возмутился мысленно Александр Петрович, — разговаривает, как на допросе».
— Я их в печке нашел.
— В печке?
— Ну да, дом у них старый, и в парадной — печь с изразцами… синие такие, наподобие голландских. А я шел как раз от клиента, старика Квасникова: дай, думаю, загляну в печку, не зря же в тот вечер Николаев выбегал из своей квартиры, — он резко сменил тон на более сухой, — так что если вы беспокоитесь, чисто ли вокруг меня по этому делу, не сомневайтесь, чисто.